– Это что же?

Тэта набрала воздуху, потом выдохнула.

– Зло.

– Чего тебе?

– Да я не про тебя. Я ощутила присутствие зла.

– Ну, теперь-то все позади, – Эви понадеялась, что такой намек Тэта поймет.

– Правда?

– Ну да. Его больше нет, – сказала Эви немного запальчиво. – Отныне у нас все будет хорошо. Сплошное синее небо над головой. Прямо как в песне.

– Не знаю, не знаю, – Тэта откинула голову назад, на прохладный кафель. – Тебе все еще снится тот глаз?

– Нет. Не снится. И сны у меня о-че-лют-но пухлые, – заявила Эви, но на Тэту она при этом почему-то не глядела.

– Как будто что-то где-то начинает выкипать… Что-то очень скверное.

Эви обвила плечи подруги рукой.

– Дорогая моя Тэта. Беспокоиться совершенно не о чем, – задушевно сказала она, ловко изымая у той фляжку. – А знаешь, из такси по дороге сюда я видела билборд «Марлоу Индастриз». На нем было написано «Будущее Америки». Так вот, будущее – уже сейчас, и мы с тобой сидим на самой что ни на есть верхушечной верхушке мира. Самое лучшее в жизни поджидает нас за ближайшим углом – только руку протяни. Забудь ты про свои кошмары – это просто сны. Давай лучше выпьем за будущее Америки. За наше будущее. Долгих лет царствования нам обеим.

Она чокнулась фляжкой со стаканом Тэты. Ванная кругом слегка размазалась и приятно, тепло замерцала. В таком виде она нравилась Эви гораздо больше.

– Мне нужно еще кое о чем тебя спросить, – тихо сказала Тэта. – Это про вас, пророков, и все такое…

– Большинство из них – просто фокусники, – предостерегающе подняла пальчик Эви.

– Я хочу знать, слышала ли ты когда-нибудь о ком-то, чья сила была бы опасной?

– Ч-чего? Ты о чем? – не поняла Эви. – В чем опасной?

Однако договорить им не дали. Беседу прервал решительный стук в дверь номера, за которым последовал неприветливый голос, возвестивший:

– Откройте! Полиция!

– Конячьи перья! – Эви одним прыжком вылетела из ванны, опорожнила фляжку в ополаскиватель для рта и одурело заметалась по комнате, призывая всех срочно прятать бухло. По дороге ей мимоходом попался на глаза Сэм, целовавший в углу венгерскую циркачку.

– Вот никакого шика в человеке! – проворчала она.

Добравшись через человеческие завалы до двери, она ее распахнула: на пороге двое полицейских обрамляли разъяренного управляющего. Несмотря на жуткую головную боль, Эви изобразила радушную улыбку.

– О, привет! Вы лед принесли? У нас, кажется, весь вышел.

Менеджер протолкался вперед.

– Вечеринка окончена, мисс О’Нил, – процедил он, едва сдерживая праведный гнев. – Все вон отсюда! Быстро! А не то засажу всю компанию!

Алкогольное дуновение сорвалось с губ Эви, приподняв тут же капризно упавший назад локон.

– Все слышали папочку? Лучше выматывайтесь, подобру-поздорову.

Нетрезвые гости сгребли утратившие весь форс шляпы, непарные туфли, чулки и галстуки-бабочки и вслед за полицией просеялись через двери. Сэм удалился с венгерской циркачкой на хвосте.

– Она для тебя слишком высокая, – прошипела вслед Эви.

– Уверен, она и нагибаться умеет, – парировал с ухмылкой Сэм.

Эви отвесила ему пинок пониже спины.

Управляющий подал ей сложенный листок.

– И что это? – осведомилась она.

– Распоряжение о выселении, мисс О’Нил. До одиннадцати часов завтрашнего утра вам надлежит освободить это помещение – навсегда.

– До одиннадцати. Черт! Это ведь до полудня!

– Скорблю вместе с вами, – менеджер развернулся и пошел прочь. – Сладких снов, мисс О’Нил.

Тэта подцепила палантин и направилась к двери.

– Не дрейфь, малыш, если уж она начала заливать за воротник, ее так просто не остановишь, – покачала она головой.