– Какая изумительная цветовая палитра! – выдохнул Комков, хотя его вряд ли можно было заподозрить в сентиментальности.

Как, впрочем, и любого из нас. Но я, Лобов и Малко промолчали, а сказал это именно Комков. И добавил:

– В эту планету можно влюбиться!

Но мы прибыли сюда не любоваться закатами и рассветами, а определить тренд развития гуманоидной цивилизации. Вначале выбирались в ближайшие города на несколько часов, ходили по улицам, наблюдали, завязывали знакомства – точнее, пытались завязывать знакомства, ибо местные жители держались очень настороженно, явно опасаясь каких-то врагов. Приходилось вести себя осторожно и нередко применять гипнотическое внушение. И все же эти вылазки были полезны. Со спутников наблюдения нельзя было определить мелкие детали местной жизни: после первых разведывательных выходов мы заклеили ногти и изменили одежду, уяснили, как надо держаться, чтобы не привлекать внимания, изучили еще массу полезных мелочей. Потом покинули базовый лагерь и расселились по стране, внимательно изучая устройство местной цивилизации.

На планете имелось два континента, на нашем располагалось государство Таго, на другом – Агрегания. Они жестко враждовали между собой – официальная пропаганда каждого обвиняла во всех неудачах другую сторону. Время от времени в Таго разоблачали и казнили шпионов Агрегании, а в Агрегании с ликованием уничтожали одного за другим шпионов Таго. Об этом сообщали наши ребята, работающие в Агрегании.

Правда, как удавалось агреганским шпионам проникать в Таго и наоборот, оставалось только догадываться: между континентами было несколько тысяч километров, а мореходство здесь было не очень развито – только небольшие парусные шхуны выходили в океан на рыбную ловлю, огибали материк в исследовательских целях или для торговли с отдаленными районами, но пределов прибрежных вод не покидали. Это обстоятельство препятствовало масштабной войне между Таго и Агреганией, а над загадкой появления чужих шпионов никто не задумывался.

Надо сказать, что нас факт такой ксенофобии насторожил с самого начала. А чем больше мы погружались в местную жизнь, тем больше понимали, что она не так красива, как сказочный серповидный берег, на котором мы высадились. Природа и общество имели разнонаправленные векторы. Серые унылые однотипные строения, блеклая мешковатая одежда, озабоченные лица местных жителей – все это входило в противоречие с буйством красок вокруг.

Столицей Таго являлся почти миллионный город Стакка, вокруг беспорядочно рассыпались городки поменьше и сельские поселения, в которых без элементарных удобств, в бедности и голоде жили запуганные и темные крестьяне. В Стакке уровень жизни был повыше: здесь имелось электричество, по твердому покрытию дорог разъезжали запряженные тягловыми животными повозки, население было более обеспечено продуктами питания, которые, впрочем, распределялись по талонам, в зависимости от положения навойцев на социальной лестнице. Политический режим был непонятен, так же как форма правления. Повсюду в общественных местах висели плакаты, восхваляющие некоего «Мудрейшего», часто глашатаи с малопонятными портретами громко кричали такие славословия вслух. Жители в разговоры на политические темы не вступали, а на расспросы выкрикивали: «Слава Мудрейшему!» – и торопились уйти.

Неприятным открытием стало то, что даже формальное равенство в навойском обществе отсутствовало: каждая социальная группа обозначалась своим цветом, от которого зависело все: оплата труда, жилищные условия, медицинское обслуживание, социальная защищенность… Когда мы узнали про сословную цветовую палитру, то это вызвало шок, ибо сразу стало ясно: о какой бы то ни было демократии на Навое говорить не приходится… Это никому не понравилось. Но больше всех не понравилось Комкову.