Слова: «Чехи протестуют, что флаг поломали». На вопрос: «А что такое?» – пожимают плечами.
На Спасской башне часы показывают 12.22.
В 16.00 25 августа Би-би-си в передаче новостей (на английском языке) упомянуло сообщение Рейтер из Москвы о задержании группы интеллигенции-демонстрантов против советского вмешательства в Чехословакии. Через два дня одна из радиостанций, вещавших на СССР, сообщила, что среди задержанных – Павел Литвинов и Лариса Богораз, жена сидящего писателя Юлия Даниэля. Задержанным будет предъявлено обвинение в нарушении «общественного порядка».
– Ну, и что? – спросил я, дочитав этот текст. – Где ты это взял?
– Скачал в Интернете. – Акимов отпил свое пиво. – Как, по-твоему, это можно снять?
– В каком смысле?
Он разозлился:
– Не в смысле, а в кино! Я тебя как сценариста спрашиваю: это похоже на сценарий?
– Конечно, похоже. Тут все визуально. А ты собираешься это снимать? Сейчас? Но кто ж тебе даст?
– Сейчас, конечно, не дадут, – он усмехнулся, – но лет через двадцать…
– То есть? – От изумления я даже захлопал ресницами. – Ты собираешься это снимать через двадцать лет и потому сегодня ночью стырил светло-голубую «Волгу»?
– Тепло… – улыбнулся Акимов. – Все-таки ты больше еврей, чем тебе кажется. Я бы никогда не додумался искать волговские коврики в мусорной урне.
– Хватит трындеть! – выругался я. – Где и с кем ты ездил ночью на этой «Волге»?
Но вместо ответа Серега снова ушел в комнату и тут же вернулся с еще двумя листами текста.
www.memo.ru «Хроника текущих событий», 1968 г.
…25-е. Красная площадь. Около двенадцати. Все в сборе, шутят, смеются. Вдруг появляется Вадик Делоне. Он узнал случайно. Ему не говорили, ведь он недавно вышел из тюрьмы. «Вадик, уходи!» – «Нет!» Он улыбается.
12 часов. Полдень. Сели. Мы уже по другую сторону. Свобода для нас стала самым дорогим на свете. Сначала, минуты три-пять, только публика окружила недоуменно. Наташа Горбаневская держит в вытянутой руке флажок ЧССР. Она говорит о свободе, о Чехословакии.
Толпа глуха. Витя Файнберг рассеянно и близоруко улыбается.
Вдруг свисток, и от Мавзолея бегут шесть-семь мужчин в штатском – все показались мне высокими, лет по двадцать шесть – тридцать. Налетели с криками: «Они продались за доллары!» Вырвали лозунги, после минутного замешательства – флажок. Один из них, с криком «Бей жидов!», начал бить Файнберга по лицу ногами. Костя Бабицкий пытается прикрыть его своим телом. Кровь! Вскакиваю от ужаса, потом, присев на корточки, платком вытираю Виктору окровавленное лицо. Другой колотил Павлика Литвинова сумкой. Публика одобрительно смотрела, только одна женщина возмутилась: «Зачем же бить?!» Штатские громко выражали возмущение, поворотясь лицом к публике.
Минут через пятнадцать подъехали машины, и люди в штатском, не предъявляя документов, стали волочить нас к машинам. Единственное желание – попасть в машину вместе со своими. Рвусь к ним, мне выворачивают руки. В одну машину, нанося торопливые удары, впихнули пятерых. Меня оттащили и посадили в другую машину. Со мной посадили испуганного юношу, схваченного по ошибке. Матерясь, повезли на Лубянку, позвонили, выругались и повернули к пятидесятому отделению милиции…»
Дойдя до конца первой страницы, я возмутился:
– Почему я должен это читать?
– По кочану! – снова нахамил Акимов. – Ты сценарист или хрен собачий? Ты видишь, какое это кино?
– Конечно, вижу. И даже знаю название – «Их было восемь»…
– Нет, их было семь! Восьмая, эта Баева, соскочила, раскаялась. Но это неважно – семь их было или восемь на всю страну! Представляешь? Это шестьдесят восьмой год! Советский Союз – сверхдержава, полмира держим в руках! Чехи попробовали рыпнуться, Брежнев кинул на Прагу танки и полмиллиона солдат – и что? Даже от Запада – никаких санкций! Никто не пикнул! И только в Москве нашлись восемь безумных, которые вышли на Красную площадь с плакатами: «Свободу чехам!»…