то его непременно найдешь,

у лесного духа ключи от сундука возьмешь,

осторожно дверцу отомкнешь

и на самом дне радугу заметишь,

а под ней туманы и осколки звезд,

хороводы облаков и поляны чудесных цветов.

Стоит их позвать, руку ласково подать

и вприпрыжку с ветром в лесу с ними сплясать.

Лиза усмехнулась. Ирисы вдруг затрепетали от легкого ветра, будто аплодировали ей. Неужели она всю жизнь будет читать свои стихи лишь цветам, лесам и полям? Этим верным, но безмолвным почитателям?

– Уже готовишься к конкурсу? – услышала она голос за спиной и обернулась.

Сережа стоял, засунув руки в карманы, и еле заметно улыбался уголками губ.

– Откуда ты узнал о конкурсе? – смущенно спросила она, жмурясь от яркого солнца.

– У нас в классе тоже объявили, и я сразу вспомнил о тебе… о том, как ты читала стих, там, у моста… Будешь участвовать? – поинтересовался он с деланным равнодушием, кидая лениво взгляд на клумбу с ирисами.

– Наверное, а ты?

– Этого еще не хватало! – усмехнулся он. – Мне это не дано. Очень важно понимать, в чем ты слаб, трезво оценивать свои возможности, чтобы не опозориться и не прослыть графоманом… А ты свои стихи сочиняешь на ходу?

– Да.

– Как у тебя так получается?

– Не знаю, – пожала плечами Лиза, – иногда само собой получается. Фразы, как по волшебству складываются в строфу и, будто птицы, вырываются наружу…

Сережа удивленно приподнял светло-русые брови.

– Вот и говоришь ты иногда стихами… Никогда раньше не слышал, чтобы девчонка так поэтично говорила…

Лиза, едва улыбнувшись, покраснела от неожиданной похвалы. Он, пусть и неуклюже, но невольно выделил ее среди других, а это уже много значило. И сейчас смотрит на нее так, будто не верит, что она – живой человек, а не нимфа какая-нибудь, сошедшая с древних картин. Больше всего его взгляд цепляется за ее золотисто-карие глаза, она еще на берегу у реки это заметила. Как будто пытается высмотреть в них ответ на свой немой вопрос, но каким именно вопросом он задается? Пытается разгадать, какая она? Особенная или такая же, как сотни других, которых он встречал прежде. А, может, спрашивает не ее, а скорее себя, что он делает здесь, рядом с ней? Зачем тратит свое время на эту странную девчонку? Девчонку, которая и говорить и поступать, как все прочие совсем не умеет, да и не любит. Пусть и страдает от этого, но по-другому не может.

– Дай свой номер телефона, – вдруг настойчиво попросил он.

Сморщив недовольно свой маленький, немного курносый нос, Лиза прерывисто произнесла:

– Я утопила свой телефон в реке, когда упала с моста.

Она соврала. Ей не хотелось признаваться ему в том, что ее телефон забрал отчим. Он сдал его на запчасти, посчитав, что телефон пока ей без надобности. Николай Петрович методично и упрямо избавлялся от всего, что было ей дорого, от всего того, что было когда-то подарено отцом.

– Как плохо, – расстроился Сережа.

Лиза удивилась. Зачем ему ее номер телефона? Особенно после красноречивой утренней сцены, в которой он любезничал с Мариной, будто с возлюбленной.

– А давай я тебе свой старый телефон отдам, пока тебе родители новый не купят? – дружелюбно предложил он, пытливо заглядывая ей в глаза.

Лиза горько усмехнулась. Он ни о чем не догадывается. Новый телефон ей не светит. Ни в этой жизни, ни в этой реальности.

– Ну? – настойчиво повторил он.

– Нет, не стоит, – покачала она головой.

– Я все равно принесу тебе телефон! – он упрямо сдвинул брови, а через короткую паузу добавил голосом, не терпящим возражений: – И ты возьмёшь его без всяких глупых церемоний!