В качестве самого поучительного (и единственного в этом тексте) исторического примера он приводил судьбу Александра Македонского и его державы. Образ самого прославленного из завоевателей дал Державину повод к рассуждению о ложности их славы и тщетности затраченных ими усилий и принесенных жертв:
«Слава пагубою и злодеяниями не приобретается, но проклятие; владычество никогда усилием приобретаться не может; ибо истинная власть состоит в покорении сердец и воли человека благодеяниями, и потому владычество победителя было и всегда будет суетно и недолговременно. Коль скоро дух из него вылетит, то и оковы его разрываются. Многим владеть и не пользоваться им благоразумно и порядочно, совершенная глупость. Это тот Тантал, который в море стоит, которого и напиться не может. <…> А сверх того: чтó усилием приобретено, то всегда готово к отторжению. Убедительнейший сему пример видим на самом просвещеннейшем завоевателе: коль скоро его не стало, то пространнейшая его монархия тотчас расхищена и разделена <была> на многие царства его полководцами; из чего произошли новые брани и новые несчастья народов. К чему и для чего подъяты были Александром Великим все подвиги? Поистине, ни к чему80» (VII, 440).
По мнению Державина, российский император сейчас находится в наивыгоднейших обстоятельствах и может стяжать истинную славу благодетеля для своего народа и миротворца для народов Европы. Для этого нужно отказаться от мыслей о расширении границ и сделать такие распоряжения,
«…которые бы обеспечивали на долгие времена целость империи <…> и представили бы ее таким великаном, который без войны был страшен свету и содержал бы равновесие в руке своей, а паче междоусобием в крови своей утопающей Европы, бы<л> царств посредником, или паче миротворцем. Вот прямая слава кроткого Александра. Дух его народа и доброта души его на такой чреде, что могут они стяжать ему славу Александра, но не великого победами, а богоподобного миром вселенныя или, по крайней мере, Европы! Чтó несравненно лучше и величественнее, нежели титла всех императоров, и всех победителей вселенныя» (VII, 441).
В оде «Слава» Державин также апеллирует к урокам истории, преподаваемым человечеству самим Творцом и Промыслителем мира. Именно таков смысл предпосланного оде эпиграфа: «День дню отрыгает глагол, и нощь нощи разум» (Пс 18:3). Псалом, откуда взят этот стих, Державин ранее переложил под заглавием «Доказательство Творческого бытия» (1796): «Небеса вещают Божью славу, / Рук Его творенье твердь; / День за днем течет Его уставу, / Нощи нощь приносит весть» (I, 726–727).
В оде под «завоевателем» подразумевается в первую очередь Наполеон, но в принципе это фигура обобщенная, вполне логично наделяемая и чертами из жизнеописания Александра Македонского. Одна из них взята из только что прочитанного Державиным Плутарха в переводе С.Ю. Дестуниса:
Эти строки прямо отсылают к рассказу Плутарха о тяжком и бесплодном походе Александра в Индию, когда он в сердцах воскликнул: «Поверите ли вы, афиняне, каким опасностям подвергаю себя, дабы заслужить похвалу от вас?»81 (сравнение же завоевателя с Танталом использовано в приведенном выше отрывке из предисловия к «Мечтам о хозяйственном устройстве…»).
К «Сравнительным жизнеописаниям» в оде есть как минимум еще одна отсылка. Так, в строках «И в бочке циник благородно / Велел царю не тмить свой свет» (III, 49), очевидно, подразумевается пересказанный Плутархом эпизод с Диогеном, попросившим Александра не заслонять ему солнца. В предисловии к «Мечтам о хозяйственном устройстве…» также есть отсылки к конкретным эпизодам написанной Плутархом биографии Александра (например, о его отношениях с индийским царем Пором, см.: VII, 440). Наличие аллюзий на один и тот же текст греческого историка в совершенно разных по жанру оде и деловой записке 1810 г. только естественны, поскольку в обоих случаях речь идет об уроках истории и развиваются сходные мысли.