Мотив возвращения мертвеца на землю появляется и в юношеском стихотворении Лермонтова «Смерть» («Ласкаемый цветущими мечтами…»). Здесь благодаря фантастическому создается напряженная атмосфера, помогающая поэту с особой силой передать муки неприкаянности и одиночества, размышления о смысле жизни, бренности бытия, несчастном людском жребии, заключающем неизбежные ошибки, самообманы, слепоту. В этом стихотворении фантастическое получает рациональное объяснение с помощью мотива сна – пробуждение спасает лирического героя от нестерпимого отчаяния и возведения хулы на Небо. Возвращение души умершего на землю оказывается кошмаром, что, однако, не умоляет остроты переданных эмоций и поставленных вопросов.
В творчестве Лермонтова сопричастной происходящим событиям и чувствам героев зачастую оказывается природа. Для поэта характерно натурфилософское ее восприятие как «откровения» [5, 115] и чуда. Иногда Лермонтов прибегает к олицетворению природы – для раскрытия сердечных переживаний и людских трагедий («Дары Терека», «Тростник»), философских раздумий над историей («Спор», «Два великана»). В стихотворении «Спор» поднимаются вопросы противостояния природы и неизбежно наступающей на нее цивилизации, роли России в процессе мирового развития. Олицетворение могучего Казбека и Шат-горы предает «Спору» особый драматизм и остроту, вызывая сопереживание не абстрактным идеям, но «живым», пусть и фантастическим, существам.
Еще один характерный для творчества Лермонтова фантастический мотив – любовь между простым смертным и мистическим созданием («Русалка», «Морская царевна», поэмы «Демон», «Азраил»). Мотив этот берет истоки в народном творчестве и имеет богатую традицию литературной интерпретации. Лермонтов обращается к устойчивым бродячим сюжетам и фольклорным образам, но наполняет их своим содержанием. По замечанию В.Э. Вацуро, для поэта характерно не столько «освоение фольклора как определенной художественной системы», сколько «использование арсенала его образов и тем» [1] для передачи собственных духовных исканий, чувств, настроения.
Соприкосновение двух миров у Лермонтова «неизбежно катастрофично, чревато трагизмом взаимного непонимания и неузнавания» [4, 286], неравная любовь несет неминуемую, хотя и нежеланную смерть одному из возлюбленных. Русалка в одноименном стихотворении «полна непонятной тоской» оттого, что любимый ею витязь, «добыча ревнивой волны» [II, 67], спит на морском дне непробудным сном и не отвечает на ее ласки. В стихотворении «Морская царевна» уже человек невольно губит морскую царевну. Красавица, которую он торжествующе выносит из воды, оказывается «чудом морским с зелёным хвостом» [II, 211]. Однако, спасшись от губительных объятий русалки, витязь не чувствует радости – его пугает «непонятный упрек», звучащий в устах умирающей на суше царевны, – «Будет он помнить про царскую дочь!» [II, 211]. Фантастическое передает здесь ощущение обманчивости окружающей действительности, характерных для нее неожиданных метаморфоз. Поступки героев непреднамеренно и внезапно оборачиваются злом, несут другим невольную гибель, навсегда оставляя глубокий след в душах остающихся жить.
В фантастических поэмах Лермонтова «Демон», «Азраил», «Ангел смерти» нечеловеческое происхождение главных героев подчеркивает их одиночество, придает изображаемым событиям, помимо конкретного, метафизический и вселенский смысл, философское звучание.
Важное место в фантастическом наследии Лермонтова занимает образ демона. Этот образ связан с христианской культурой (Библия, апокрифы, житийная литература, святоотеческие труды), западноевропейской традицией (Дж. Мильтон, И.В. Гёте, Дж. Байрон, А. де Виньи, Т. Мур), русской литературой (прежде всего, А.С. Пушкин). У Лермонтова образ демона появляется в 1829 г. – в первых редакциях одноименных стихотворения и поэмы «Демон». Обращаться к этому герою Лермонтов будет на протяжении всего творческого пути. Причем наравне с трагической трактовкой образа у поэта есть и комическая – стихотворение «Пир Асмодея», где фантастическое предстает в форме сатирической аллегории.