Отвечай! Отвечай же!

Включаю телефон и отвечаю, э…

Похоже, Нил, на этот раз ты решил довести дело до настоящего кризиса.

Э… Не слышу ничего, кроме ударов сердца, – словно близкие разрывы гранат.

– Нил? Нил? – доносится из трубки. Аврил, конечно. – Нил, где ты?

Большая муха села мне на колено. Готичный трицикл. Я снова расслабился.

– Нил! Ты слышишь меня? Чен Юн здесь. Он предельно вежлив, но совершенно не понимает, что могло тебя так сильно задержать. И я тоже не понимаю. И Джим Херш вряд ли поймет. Если Чен Юн недостаточно важная персона, чтобы ты поспешил, то имей в виду, из Петербурга тебе уже дважды звонил господин Грегорский, и сейчас даже не девять.

Я смотрю на свой «ролекс». Боже, как время пролетело. Корова нахмурилась, донесся запах ее свежей лепешки.

– Я знаю, что ты там, Нил. Я слышу, как ты дышишь. Сейчас тебя может спасти только одно – если твой паром перевернулся. Нил, ты слышишь меня, Нил? Если ты не в состоянии говорить, хлопни два раза по телефону, хорошо?

Ага! К ее хамскому тону примешивается нотка сомнения. Я хихикаю. Умница Аврил всегда найдет выход. Она далеко пойдет, наша Аврил.

– Нил! Ничего смешного! Ты срываешь крупнейший контракт, который нам когда-либо светил! О котором можно было только мечтать! Я вынуждена сообщить господину Кавендишу. Ты ведь не рассчитываешь, что я буду тебя покрывать?

Да заткнись ты уже, достала. Нажимаю «отбой» и кладу телефон на теплый камень.

В небе кружит гриф и проплывает облако в форме наковальни.

Их появление невозможно заметить. Они таятся в укромных уголках, куда никто не заглядывает, чтобы смахнуть пыль. Они разрастаются до невероятных размеров, а ты не подозреваешь о них – ни во сне, ни наяву. А потом в один прекрасный день происходит случайная встреча! И твои тайные желания вырываются на свободу. Вот о чем ты все время мечтал, сам того не зная. Один беглый взгляд – и все заградительные сооружения рушатся…

Аврил добралась до моего пейджера. Это черт знает что такое, оказывается, я до зубов вооружен всякой хренью, по которой меня можно достать. Разоружаюсь, как Джон Уэйн[37] после того, как перестрелял легион гнилозубых мексиканских бандитов. Открываю кейс. О-па! А вот и папка с надписью «Микки Кван»! И еще визитная карточка Хью Ллуэллина. Бросаю пейджер и мобильный телефон в кейс. Распрямляюсь, как следует размахиваюсь и запускаю кейс в полет. Он описывает изящную параболу. До меня доносится жалобный писк – пейджер мяукает, как дорогой породистый котенок. Кейс падает на крутой склон и скользит вниз, подпрыгивая и кувыркаясь в воздухе, выписывая кульбиты, разгоняясь до убийственной скорости, как горная львица, как сорвавшийся акробат, как лемминг, как Хрюша из «Повелителя мух»[38], на мгновение зависает в лучах утреннего солнца, словно невесомый.

В следующее мгновение он с шумом плюхается в море.

Видимо, Кати перед отъездом забыла уволить горничную.

Через неделю после того, как Кати улетела, я вернулся с работы поздно вечером и обнаружил, что грязное белье выстирано, туалет и ванная надраены, окна сияют. Она даже погладила рубашки, благослови бог ее маленькие китайские грудки с сосочками, как ягоды кизила.

Конечно, я решил не отказываться от ее услуг. А то вечно приходится записывать в календарь-памятку все дела, вплоть до посещения туалета. Серьезно.

Горничная сразу сообразила, что Кати уехала.

Она пришла в воскресенье утром. Я лежал на диване и смотрел «Улицу Сезам». Я услышал, как повернулся ключ в замке. Она вошла в гостиную, будто хозяйка. Фартучка на ней не было.