А как представить нашу словесность без колымской прозы Варлама Шаламова? Она – не столько о лагере, сколько о человеке, его безграничной способности к подлости, о бездне, в которую он опустит себя и ближнего, если создать для этого минимальные условия.
З/к Заболоцкий[98] строил Комсомольск-на-Амуре, з/к Жигулин[99] добывал олово на Колыме, з/к Мандельштам[100] умер во Владивостокском пересыльном лагере. Автор «Крутого маршрута» Евгения Соломоновна Гинзбург[101], выйдя в 1947 году из лагеря, некоторое время жила в Магадане, там же провёл юность её сын – будущий писатель Василий Павлович Аксёнов[102]. Артист Георгий Степанович Жжёнов[103], отбывавший срок на Колыме (попал за решётку прямо со съёмок герасимовского «Комсомольска»), написал великий рассказ «Саночки», Валерий Юрьевич Янковский[104] – автобиографическую повесть «Этапы». Если у Шаламова показаны психология и физиология расчеловечивания, то Жжёнов и Янковский пишут о том, как человеческое может сохраняться даже в нечеловеческих условиях.
1960-е привнесли новую дальневосточную моду: романтики, геологи, комсомольцы, БАМ… Анатолий Тихонович Гладилин[105] добывал золото на Чукотке. Чингиз Торекулович Айтматов[106] писал прозу о нивхах. Фазиль Абдулович Искандер[107] – стихи о камчатских рыбаках:
В позднесоветское время на Дальнем Востоке писали и публиковались Иван Басаргин[108] («Дикие пчёлы»), Александр Плетнёв[109] («Шахта»), Григорий Федосеев[110] («Смерть меня подождёт»), Николай Задорнов[111] («Амур-батюшка»), Олег Куваев («Территория»), Альберт Мифтахутдинов[112] («Закон полярных путешествий»), Юрий Вознюк[113] («В плавнях Ханки»), Владислав Лецик («Пара лапчатых унтов»), Радмир Коренев («Опасное затишье»), Анатолий Буйлов[114] («Тигроловы»), Анатолий Вахов[115] («Трагедия капитана Лигова»), Станислав Балабин[116] («Пёстрые стрелы Сульдэ»), Геннадий Машкин[117] («Синее море, белый пароход»), Владимир Илюшин[118] («Тихоокеанское шоссе»)… За всей этой литературой стояла серьёзная, сложная, интересная, разнообразная жизнь.
Действие повести Бориса Андреевича Можаева[119] «Власть тайги», по которой Владимир Александрович Назаров[120] снял фильм «Хозяин тайги» (1968), происходит в Приморье, где Можаев – военный инженер – служил в 1950-х годах после передачи Порт-Артура[121] Китаю. Съёмки фильма велись в Красноярском крае, приморскую специфику заменили сибирской. Именно благодаря экологическим детективам Можаева Владимир Семёнович Высоцкий[122] увлёкся удэгейской мифологией и даже сочинил песню «Реальней сновидения и бреда…».
Свои классики появились у каждого народа. Русский язык делился с коренными жителями Востока и Севера письменностью – а те обогатили его новыми оттенками и даже словами, начинающимися с буквы «ы» (якутские посёлки Ыллымах, Ытык-Кюёль, Ымыяхтах). В русскую словесность пришло дыхание уссурийской тайги, чукотской тундры, Тихого океана. Особая реальность требовала особых слов – и в нашем языке появились тайфуны и хунхузы, фанзы и манзы.
Даже сейчас Дальний Восток нередко воспринимается так называемой Центральной Россией («так называемой» – поскольку в строго географическом смысле Центральной Россией давно стала Сибирь) как другая планета, таинственное зазеркалье.
Если сравнить Японское море по степени его освоенности русским языком с Чёрным или Балтийским, первое проиграет. Доныне на востоке – избыток тем и недостаток целинников. Восточная окраина не избалована обилием талантов нелокального масштаба. В Высшей лиге за Дальний Восток чаще всего играют легионеры. Местные кадры растут с трудом – климат неподходящий?