На алтаре – невысоком столике с резными ножками – стояли толстые желтые свечи, они пахли пчелиным воском, и четыре фигурки, вырезанные из дерева: Рал и Айрус, Тимирер и Гета. Лита любила разглядывать их. Мастер, что их вырезал, может, был не сильно искусен – резец срывался не раз, образуя морщины и лишние складки одежды, – но очень старался, и боги получились похожими на людей, добрых соседей, если бы они были у них, в этом лесу. Самым красивым был Тимирер.

Раньше Лита частенько пробиралась в комнату с алтарем и играла с фигурками богов, наряжая их в разноцветные тряпочки, украшая цветами. Они ходили друг к другу в гости, ссорились и мирились, влюблялись и женились. Но однажды Литу застала Диланта (Тимирер как раз плыл на Солке, держась за его рога, сквозь шторм к далекой земле, чтобы спасти из плена свою возлюбленную Гету) и так отругала, напророчив всяких бед, которые пошлют ей боги в отместку за неуважение, что Лита стала относиться к этой четверке настороженно. Семья ее не была очень уж набожной… Ну, кроме Диланты, конечно. Мама никогда не заставляла учить длинные молитвы, считая, что молиться надо просто от души, а праздники каждого из четверых они справляли скорее потому, что любили праздники.

Но в тот день, когда Лита нашла щенка у четырех ралут, она пробралась в комнату с алтарем. Зажгла свечи и долго разглядывала фигурки богов, пытаясь найти ответ.

Так они и жили в своем просторном доме в лесу. Прошло два года со смерти Рами, и Солке вырос в высокого крупного пса с мощными лапами, он был добродушным и любил, когда ему гладили живот, но, если ему вдруг казалось, что кто-то обижает Литу, он вскакивал, щерился, и уже никто не сомневался, что его отец – снежный волк.

Травник приходил все так же редко, и мама хмурила тонкие черные брови, и Лите становилось больно от обиды и нежности. Мама такая красивая! И добрая! Зачем отец обижает ее? Почему не живет с ними? Будто в их лесу трав меньше, чем где-то еще!

Однажды вечером Лита долго обнималась с мамой, в доме уже погасили свет, Кассиона уснула. Они лежали на кровати, так тесно прижавшись друг к другу, будто были одним целым. И Лита чувствовала на макушке горячие мамины слезы. Сердце ее разрывалось от жалости. Потом мама шмыгнула носом и шепнула:

– Ну, беги, зернышко, спи спокойно. Все устроится.

Лита перебралась на свой край кровати, обняла мамины ноги своими. Они всё еще спали вместе, все втроем, но Вальтанас уже начал мастерить для Литы отдельную кровать. Лита долго не могла уснуть и все придумывала, как ей поговорить с отцом, как найти слова, чтобы объяснить ему, что мама страдает без него. А потом в дверь постучали. Тем самым стуком. И сразу вскочил Вальтанас, открыл, и кто-то ввалился к ним в дом, прохрипел:

– Воды!

Лита соскочила с кровати, наполнила ковш водой из бочки, протянула его мужчине, который держался одной рукой за косяк, а второй прижимал к себе девочку с очень длинными волосами. Она лежала на нем, как куль с мукой, а волна черных волос закрывала ее всю, до самых пяток. Вальтанас перехватил девочку, положил на свое место на кровати. Диланта тоже уже проснулась, встала и начала хлопать девочку по щекам.

– Что случилось? Что с девочкой? Ты ранен?

Человек помотал головой и прохрипел:

– Озеро Тун.

Он протянул ковшик Лите и попросил:

– Еще.

Тут только Вальтанас заметил ее и шикнул:

– Марш в постель, Лита!

Это было правило – правило их дома: никто, кроме Диланты и Вальтанаса, не должен просыпаться и разговаривать с