Бублики у меня получились кривоватые, но держались крепко. Переделывать времени не было – остальные уже потянулись неровной цепочкой в сторону кухни.

Завтрак пришлось делать самим. Просто пока готовились более сложные блюда для учеников и преподавателей, нам позволялось перекусить остатками, огрызками и очистками. Тем же, кто заспался и пришел позже, и очисток не досталось. Зато госпожа Гао строго на них посмотрела и пообещала позаботиться.

Прозвучало зловеще. Пожалуй, лучше не опаздывать.

Мне сегодня выпало нарезать овощи. Какие-то соломкой, какие-то кубиками. Дело в принципе привычное, знакомое, но когда им занимаешься от рассвета и до обеда – не слишком увлекательное.

Работа на кухне не заканчивалась весь день. Прошел завтрак – пора чистить и мыть посуду, как только домоешь – уже и обед скоро. Нас отпускали по нужде, да позволяли иногда перекусить свежими объедками.

На этом малые радости все.

Только после ужина, когда солнце скатилось к самому горизонту, мне удалось разогнуться и выйти во двор. Не ради мытья круп и овощей, а просто вдохнуть чистый горный воздух и, прикрыв глаза, подставить лицо солнцу.

Яснее ясного, что долго в таком режиме я не протяну. Выживу, конечно, человек и не к таким условиям привыкает. Но что от меня останется?

Цветет и пахнет в этих условиях только госпожа Гао. Но она излишне и не утруждается. Больше командует, чем собственно делает. Тесто замесить, разложить готовые блюда красиво, украсить-сервировать. Не перенапрягается человек.

Помощницы ее тоже неплохо устроились. Остальные вкалывают как проклятые.

Да еще и гигиена оставляет желать лучшего! Куры, бродящие неподалеку, лишь часть общей неприглядной картины. Униформа, допустим, чистая. А исподнее? А руки, простите? Их только я поутру помыла. Когда спросила, где бы умыться, на меня посмотрели странно.

– Есть купальни. Но туда мы ходим раз в неделю. В женский день, – снизошла до ответа Юйлинь.

Та самая недовольная всем и вся, что разбудила меня с утра. Она соколом приглядывала за нами, новенькими, то и дело одергивая и поправляя.

Даже там, где не требовалось. Просто из вредности и самоутверждения для.

– А в другие дни как же? – удивилась я.

Девица неодобрительно поджала губы.

– Тазы есть в подсобке, – сообщила она с таким видом, будто я ей развратом предложила заняться. Прямо здесь и прямо сейчас. – Можешь пользоваться, если делать нечего!

– Если мы будем готовить грязными руками, ученики будут болеть! – попыталась воззвать к здравому смыслу.

Юйлинь расхохоталась.

– Они же одаренные! Что им будет?

– А нам? Мы-то не одаренные! – возразила я.

– Уж точно здесь не грязнее, чем у тебя дома, – прошипела девица, подступая ближе. – Смотри, скажу госпоже Гао, что ты не уважаешь ее порядки! Не нравится тебе на кухне, да? В поденщицы захотела?

– Нет-нет, все прекрасно! Я всем довольна! – поспешно отступила я, склоняя голову.

Тело само приняло нужную позу подобострастия и подчинения. В поденщицы, как и становиться служанкой для тяжелых работ мне не хотелось категорически. Тут хоть кормят и тепло…

Что ж. С наскоку традиции не поменять.

Придется действовать хитростью.

Привести в исполнение смутно зарождающийся план сходу не удалось.

Горло зашкрябало.

Купание в реке сказалось с запозданием. Одежда высохла вчера довольно быстро, а вот трясти в ознобе меня начало только сейчас. Раньше было не до того. Адреналин не позволял осознать, что с организмом что-то не так. Но стоило остановиться и прислушаться к себе, поспать, как простуда поднялась в полный рост и развернулась во всю мощь.