Мама тем временем молчала и озадачено переводила взгляд с её лица на спину.

- Показалось, видимо, - вслух сказала она и потерла лоб.

Что-то рыжее и пушистое, как меховая игрушка, мелькнуло за спиной дочери. Женщина списала на состояние аффекта и временную галлюцинацию. Наверное, она снова набросилась на дочь по пустяку. На секунду прикрыв глаза, она досчитала до трёх, потом открыла их и снова посмотрела, но в этот раз ничего за спиной дочери не увидала.

Марина окончательно разрыдалась.

Она ведь не виновата, что однокурсники сторонятся её, а на улице не выстраивается очередь из желающих познакомиться мужчин. Она даже примерно не представляет, как и где девушки находят себе парней. Может, на работе? Но вроде служебные романы тоже не приветствуются... Как мама может быть такой жестокой, требуя от неё того, что и так ранит её сердце?

Как любой девушке, ей хочется хотя бы изредка получать знаки внимания, приятные мелочи типа открыток и конфет, ставить в вазу подаренные цветы и вздыхать, вспоминая о сладких поцелуях. Да, ей двадцать лет, а она не целовалась ни разу! И об этом лучше не вспоминать.

- Я говорю так, потому что желаю тебе добра, - вернулась в перепалку мама. Она решила не заморачиваться тем, что ей показалось, и донести до ребёнка мысль: - Если хочешь жить инфантильной улиткой, не борясь за свою жизнь, пожалуйста, но после моей смерти. А лучше давай так: выйди замуж, роди ребёнка, а потом живи, сколько хочешь и как хочешь! Не будь эгоисткой, подумай о матери!

Клавдии Ивановне снова показалось, что позади девушки мелькнуло что-то рыжее, но она отогнала несвоевременное видение.

- Нужно попить витамины для глаз. Устают, - подумала она и моргнула. Рыжая тень исчезла.

Девушка оторопела от высказанных слов и теперь удивлённо рассматривала мать, судорожно всхлипывая. Да, Клавдия Ивановна родила её поздно и через несколько лет уже собиралась на пенсию. Да, она – единственная дочь, и на неё возлагаются все надежды и желания. Но ведь так несправедливо – распоряжаться чужой жизнью. Да ещё говорить про смерть!

Она протиснулась мимо мамы и вбежала в свою комнату. Громко хлопнула дверью и бросилась к шкафу с одеждой. Бежать. Нужно срочно бежать из квартиры. Она задыхалась, чувствовала себя запертым в клетке зверем.

Поборов новый приступ слёз, она на ощупь вытянула длинное платье на бретельках и быстро переоделась. Схватила с тумбочки мобильник и взглядом нашла рюкзак.

- Нет, это не подойдёт, - ей хотелось бежать налегке, чтобы ничего не мешало и не мучило.

Она вытащила с нижней полки старую потрепанную сумочку с рыжими цветочками. Её подарила крестная лет пять назад. Немного детская и совсем крошечная, сейчас сумочка была как нельзя кстати. Марина запихала туда кошелёк размером почти с сумочку и телефон.

- Я гулять, - бросила она перед входной дверью.

Мама пробурчала что-то маловразумительное с кухни, запивая витамины, и Марина выбежала на лестницу.

- Вперёд, вперёд, - подсказывало сердце, и она, сама не осознавая как, почти бегом прошла два квартала.

Свернула к городскому парку и спустя полчаса запыхавшаяся, заплаканная, но почти успокоившаяся сидела на парковой скамейке.

Мама и раньше намекала на то, что ей следует больше общаться со сверстниками и что в её возрасте у неё было много ухажеров. Но чтобы ставить ультиматумы или кричать – это было в первый раз. Марина очень не любила скандалы, старалась всегда избегать их, и утренний разговор с матерью выпил много сил.

Некоторое время она собиралась с мыслями, обдумывая прозвучавшие слова. Да, в чём-то мама права, но разве стоит спешить? Зачем она на неё давит?