Был бы он в теле волчонка… без проблем. За холку и вперед!

Но привести Тайлера в чувство, чтобы заставить обернуться, никак не выходит. Не реагирует, а время-то идет. Да что там?!

Кажется, будто оно бежит… утекает, как песок сквозь пальцы.

Думай, Тая, думай!

До сторожки – десять минут волчицей. Обратно сюда в теле человека – еще двадцать. Но никто не может дать гарантии, что эти полчаса мальчонка в холоде протянет. И если протянет, что я буду делать здесь, в темноте, пусть и с аптечкой?

К тому же то, что пока его никто не ищет – не показатель, что это не изменится позже. А если искать будет тот, кто его ранил?

Нет! Оставлять тут – не вариант.

«Оборачиваемся!» – принимаем с Тайлой совместное решение.

И уже меньше чем через минуту я ощущаю под голыми ногами все НЕ прелести колючих веток, да и холод мгновенно пробирает до костей.

«Дьявол! Давно я не попадала в ситуацию, когда совершенно голая носилась по лесу»

«Ты в нее никогда еще не попадала», – фыркает Тайла.

Посылаю лучики тепла своей сущности за поддержку и аккуратно просовываю подрагивающие руки под хрупкое замерзшее тельце ребенка.

Страшно. Как же страшно сделать что-нибудь не так.

– Терпи, маленький. Я тебя не брошу, – шепчу тихонько, касаясь губами холодного детского лба. – Всё будет хорошо.

Легкий аккуратный рывок, и малыш оказывается в воздухе, а через секунду прижат к груди. И от того, каким холодным он ощущается, снова становится страшно.

А если не справлюсь?!

Нет!

Нельзя думать о плохом. Вообще сейчас ни о чем негативном не нужно думать, главное – добраться до сторожки. А дальше будет видно.

У меня есть лекарства. В сторожке есть настойки из трав. Справимся!

Безвольное тельце поначалу кажущееся легким к концу пути, когда я, выдыхаясь, перехожу с легкого бега на быстрый шаг, уже довольно ощутимо оттягивает руки. Меня потряхивает от усталости и противоречивых ощущений.

Я не чувствую израненных босых ног, которые не щадила, пока неслась, не особо разбирая дорогу, как не чувствую царапин, разукрасивших все тело. Зато внутри будто пожар пылает из-за тревоги за мальчонку и его состояние.

Не нравится мне то, что пока я бежала и не специально, но все же его потряхивала, он ни разу не пришел в себя. Не очнулся ни на секунду, не сбился с редкого сиплого дыхания, не пискнул, не застонал.

Ничего. Это очень и очень плохой знак.

В домик вваливаюсь на подгибающихся ногах.

Скинув все с широкой деревянной лавки, укладываю на нее мальчонку, аккуратно придерживая голову, чтобы не стукнулся. Подсовываю подушку.

Еще несколько драгоценных секунд трачу, разглядывая личико. Все кажется, что вот-вот, еще миг, и реснички дрогнут. Нет. Не дергаются. Остаются неподвижными, и я сдаюсь.

Оттолкнувшись от лавки, подскакиваю и начинаю чуть нервно, но уже полностью понимая последовательность следующих своих действий, метаться по небольшому прямоугольному помещению, включающему в себя одновременно и комнатку, и кухню.

Первым делом бросаюсь к печи, закидываю несколько поленьев, задавая жару. Проверяю заранее набранную в большом ведре воду и уверенно ставлю ее подогреваться. Рядом чайник и кастрюльку. Теперь мне ее много понадобится.

На осмотр себя и своих ран трачу меньше минуты. Царапины – ерунда, разберусь позже. С ногами хуже, но не смертельно. Окажу помощь Тайлеру, после займусь ими.

Прежде чем начать лечение, накидываю теплые штаны и свитер, подкатываю рукава и иду мыть руки. Они немного дрожат, но я отметаю прочь сомнения и достаю из рюкзака аптечку.

Готова.

– Матушка-Луна, благослови и помоги! – шепчу еле слышно, а затем беру в руки ножницы и разрезаю пропитанную кровью футболку.