На вид – чуть помладше Сэма. Не знаю, с чего так решаю, ведь по росту он явно чуть выше, но зато тощенький-тощенький. В чем только волчья душа теплится? Личико узкое, темные волосы слишком отросли и требуют стрижки, отчего челка падает на глаза. Цвет глаз не разобрать, но смотрят на меня безотрывно и насторожено.

– Здравствуйте.

Голос серьезный. И в отличие от своего друга, Тайлер не улыбается. Ведет себя более вросло и собранно, будто ожидает…

Чего?

Неужели, что прогоню? Не стану оказывать помощь? Не поверю, что их надо лечить, и велю проваливать прочь? Еще и отругаю, пригрозив…

Стоп-стоп-стоп!

Откуда такие мысли? Откуда жуткая неуверенность? Откуда огромный страх быть отвергнутым и… всё же призрачная надежда понравиться, почти погасшая и утопленная так глубоко, что почти неразличима?

Матушка-Луна, да что с этим мальчонкой не так?

Кто его обидел?

Кто внушил, что помогать ему никто не захочет?

Кто посеял сомнения в доброй, но ранимой душе?

Глупости же! Все детки равны. Все любимы. Разве ж может быть иначе?! И я с удовольствием осмотрю обоих, полечу их, еще и чаем с конфетами напою.

Вот только жалость демонстрировать нельзя.

Это моя Тайла уже ощущает и дает совет.

Я соглашаюсь.

Да, нельзя. Тай – мальчик маленький, но уже достаточно гордый. И глаза, пусть детские, а взгляд до нутра пробирает. Как у существа, повидавшего много плохого.

– Та-а-ак, ну, и кто из вас первый будет моим пациентом? – вопрошаю, ставя руки на пояс и пряча улыбку за слегка прищуренным взглядом. – Кто самый смелый волчок?

– Я!

– Я.

Мне нравится, что Тайлер, к которому я на каком-то глубинном уровне мгновенно тянусь, не остается в стороне, а смело отвечает.

– Не боишься врачей? – подмигиваю ему, желая еще больше приободрить. – Это Сэм меня знает, а для тебя я незнакомка…

– Нет. Не боюсь, – вскидывает острый подбородок, глядя на меня во все глазенки. Темно-синие, как теперь различаю.

– Замечательно. Тогда слушайте решение, мои смельчаки. Сначала я лечу Тая, а Сэм мне ассистирует. Потом вы меняетесь местами. Я лечу Сэма, а Тай в помощниках. А вот дальше… – делаю паузу и киваю в сторону фельдшерицы, – мы дружно вчетвером пьем чай, и вы нам с Ирхой Тисовной, хорошие мои, рассказываете, с чего вдруг решили подраться.

Волчата мигом переглядываются, будто мысленно договариваются, как быть. Потом слаженно кивают.

Согласны.

Не успеваю выдохнуть, что контакт налажен, как раздается неуверенный голос Сэма:

– Тая, а что значит: ассистировать?

Переглядываюсь с хозяйкой амбулатории, не скрывающей веселья и в открытую наблюдающей за нашим общением, и с удовольствием поясняю:

– Помогать, дружочек. А для этого у вас обоих должны быть чистые ручки. Поэтому дружненько идем за мной к раковине и делаем так, как я показываю.

В итоге втроем умещаемся возле крана с теплой проточной водой и не менее пяти минут тратим на то, чтобы кожа не только стала розовой, но и поскрипывала от чистоты. А позже я умышленно затягиваю процесс лечения, чтобы мальчишки смогли прочувствовать важность тех поручений, которые я им даю, и необходимость выполнять их тщательно и четко.

Благо, других пациентов, на которых Ирхе пришлось бы отвлекаться, нет. Да и у меня свободного времени достаточно. Могу не спешить. Старые задания, за счет которых имею средства на счету и не бедствую, я выполнила и отправила заказчику, а новые мне пока не присылали.

– Вот так, да, вы оба – молодцы, – хвалю обоих оборотней, когда лечение завершается.

Радует то, что я нисколько не ошиблась в своих наблюдениях. Серьезных ран у мальчишек, к счастью, не оказалось. Царапины мы обработали антисептической присыпкой, синяки намазали разогревающей мазью с добавлением выжимки из целебных трав, а пластыри мои помощники клеили друг другу всего лишь для того, чтобы подчеркнуть боевые «раны» каждого бойца, нежели для дела.