Бабуля кивает, поддерживая идею.

Все оставшееся время мы с ней не расстаемся. Сидим, прижавшись к друг дружке, держимся за руки и практически не разговариваем.

Да нам и не надо, мы чувствуем нашу связь без слов.

– Я буду очень-очень по тебе скучать, – произношу одними губами, когда с улицы раздается звук приближающейся сирены неотложной помощи.

– Я тоже, Таюшка. Береги себя, моя девочка, и верь: все будет хорошо.

Целую ее в щеки. Она меня. Мы обнимаемся в последний раз, а дальше начинается такой круговорот, что только успевай ориентироваться.

Аша Мирсовна глотает третью капсулу и заваливается на диван, теряя сознание. Напугаться из-за обильной пены, которая начинает идти у нее изо рта, не успеваю, отвлекает бригада медиков в голубых костюмах, ворвавшаяся в квартиру почти бегом. Дальше четкие профессиональные действия спасателей.

Проверка зрачков, давления, сердцебиения, экспресс-анализ крови, срочные инъекции. Профи действуют отлаженно и четко, изредка перебрасываются негромкими фразами, хмурясь и пытаясь поставить диагноз.

Я жмусь у стенки и горестно всхлипываю. Уж очень реалистично выглядит устроенный бабулей розыгрыш.

– Мы ее госпитализируем в центральную клиническую, – раздается ожидаемое, а неподвижное тело оперативно, но аккуратно грузят на носилки.

– Я поеду с вами, – произношу четко, чтобы не осталось ни капли сомнений.

Но никто и не сопротивляется. Внимание отнимает пациентка и ее показатели жизнеспособности.

Перекидываю через голову лямку сумки, секунду трачу, чтобы мысленно проститься с домом, и твердой рукой захлопываю дверь опустевшей квартиры.

Всё.

Назад пути нет.

Дальше – поездка по улицам города, больше напоминающая гонку с препятствиями, когда только вопящая сирена и мигающие проблесковые маячки дают зеленый свет по запруженным автомобилями улицам.

Но и это не спасает.

Через десять минут случается ДТП. Безопасное с точки зрения вреда нашим жизням, но фатальное для кареты скорой помощи. Пробитое под ноль колесо однозначно заявляет, что двигаться дальше мы не можем.

Зато может двигаться другая машина неотложки, которая по удивительной случайности проезжает мимо.

Время идет на минуты. Показатели бабули стремительно падают. Кислород не помогает. Поэтому транспортировка больной в исправную карету происходит на бегу и нервах.

В шуме и гвалте, созданными аварией и незапланированными мероприятиями, никто и не замечает, как одна маленькая юркая оборотница в моем лице перемещается не в новую машину неотложки, а ныряет в заблаговременно распахнутую дверь минивэна с тонированными стеклами.

И с этого мгновения наши с бабулей пути окончательно расходятся.

Меня увозят прочь, попутно заверяя, что Аша Мирсовна в надежных руках, и для нее уже подобрана лучшая клиника, а мне стоит думать о себе.

Соглашаюсь и получаю краткие инструкции: где выходить, куда двигаться и в какую машину пересаживаться. Выполняю без нареканий. Смена транспорта происходит трижды, пока мы не преодолеваем несколько городов в южном направлении.

– Хвоста за нами точно нет, но советую быть осторожней, – произносит молодая волчица, останавливаясь на пересечении двух улиц возле неприметного салона, как я ее попросила. Протягивает мне плитку горького шоколада и с улыбкой подмигивает. – Желаю удачи, омежка.

– Спасибо, омежка, – благодарю от души и уже совсем иначе смотрю на дар, которым меня наделила богиня.

Он – не зло. Он – моя суть, как и всех тех, кто сегодня мне от души помогал. И я совершенно точно не буду против, когда, а не если, он вернется назад.