Сайген захлебнулся воплем, широко открыв глаза. Ветер с силой ударил по лицу, засвистел в ушах. К его спине прижался Шейд, глядя вниз, на быструю смерть под ними. Копья, на которые через миг нанижутся их тела.

В следующее мгновение мир перед глазами потемнел, ухнул в пустоту, пропали звуки, цвета, ощущения. Все замедлилось на краткий миг, в течение которого Сайген успел подумать, что и не больно совсем. Реальным был лишь Шейд. Его выдох.

И оба с головой ушли под воду.

Они вынырнули в той самой заводи, с которой и началось их утро.

– Вот ты придурок. Сумасшедший… Идиот! – рявкнул Шейд, до последнего уверенный, что все сказанные слова – лишь бравада. Что Сайген в последний момент его остановит. Что не станет так рисковать и оставлять в его нестабильных руках выбор, жить им или умереть.

Сайген отплевывался рядом, хватая воду руками. И смеялся, а вода смывала сильнейшее потрясение; адреналин переполнял его, бил через край, стекал с уголков глаз. Жадно дышал, ртом, носом. И холод был ему в радость, то, что мог его ощущать.

– Это было невероятно… Полет… – мельчайшая влажная пыль окатила их на подходе к водяной стихии, он все еще чувствовал брызги на лице: они практически рассекли собой тот сумасшедший ураган среди камней. Думал, что сердце вот-вот остановится от ужаса. И восторга. Поднял глаза, отыскал Шейда, не в силах успокоить дыхание, нервную трясучку. Поднял руки, вытянул пальцы. И снова рассмеялся, вытер нос, потер веки, под которыми все жгло. – Повторим как-нибудь?

– Точно дурак, – пробормотал Шейд и поплыл к берегу. – Рыбы нет. Жратвы нет. Чуть не убился, зато лыбится во весь рот… Что ты там приволок с собой из города?

Сайген никак не мог утихомирить бивший его мандраж. Пытался сказать, но слова застревали в горле. Двигал ногами под водой, чтобы не уйти ко дну, смотрел в удалявшуюся спину и блаженно улыбался, подтверждая мнение, сложившееся о нем у Шейда. Глубокая синева неба отражалась в глади заводи и, стоило ее потревожить движением, как вся поверхность вслед за пловцом начинала искриться мелкими волнами, слепя.

Побарахтавшись еще немного, Сайген погреб по не успевшей уняться ряби, выбрался на берег, где на траве уже растянулся Шейд, подставляясь под теплые лучи. Не успел вылезти из воды, как, выбравшись из густых камышей, его место заняли две птицы, похожие на голубей.

– О, – сказал Сайген, не ожидая встретить здесь знакомых пернатых. Шейд приподнял голову.

– Курицы, – пробормотал, возвратив обратно голову. – Камышницы. Не пугай их, очень застенчивые птички.

Сайген расстелил полотенце рядом с Шейдом и тоже свалился на спину.

– Поймаешь их?

– Поймаю. Только там жевать нечего, разве что перья, а клювом их потом выковыривать.

Сайген еще раз осмотрел двух, как оказалось, куриц. И вынужден был признать правоту Шейда. Вздохнул и поднял глаза вверх, тут же зажмурился.

– По поводу того, что я сказал… Перед тем, как прыгнули…

– Замолчи.

– Я не понял тогда твоего замысла. И думаю об этом постоянно. И днем и ночью.

– Заткнись, – слова прозвучали еще ниже на тон. Шейд смял руками траву рядом с собой. Сайген повернул голову, сморгнул черные точки, пляшущие перед глазами. Разглядел сведенную челюсть, дрожащую нижнюю губу. На лице Шейда не было ни следа той злости и яда, что звучали в голосе. Он выглядел разбитым, он пытался держаться, но получалось у него отвратительно паршиво. И он наверняка не думал, что Сайген видит это, потому что и сам не смотрел в его сторону, а только вверх, на текущие по небу облака, перьями раскрасившие синеву.