– Сегодня утром вы приняли к производству дело Глории Дейтон. Она моя клиентка. Я хочу посмотреть, что можно для нее сделать.

– Что ж, она может добровольно признать себя виновной и получить от одного до трех лет во Фронтере[14].

Прокурор произнесла это небрежно, с улыбкой, больше похожей на самодовольную ухмылку.

– Я подумывал о программе реабилитации.

– А я-то полагала, что она уже откусила от этого яблока и выплюнула. Не может быть и речи!

– Послушайте, ну сколько кокаина было у нее при себе – пара граммов?

– Не важно. Все равно это противозаконно. Глории Дейтон предоставляли множество возможностей встать на путь исправления и избежать тюрьмы. Но она их исчерпала. – Она повернулась к своему столу, раскрыла досье и бросила взгляд на первый лист. – Девять арестов за последние пять лет, – проговорила она. – Это ее третье обвинение, связанное с наркотиками, и она ни разу не проводила в тюрьме более трех дней. Забудьте о программе. Она должна наконец чему-то научиться, и сейчас как раз тот самый случай. Я не готова дискутировать на эту тему. Если она сама признает себя виновной, я дам ей от одного до трех. Если нет, выношу дело в суд, и ей придется надеяться на судью и его мягкосердечие. Я буду просить о максимальном сроке.

Я кивнул. Примерно этого я от Фэр и ожидал. Правда, на деле приговор от одного до трех лет, скорее всего, выльется в девятимесячное заключение. Я знал, что Глория с этим справится и наверняка этого заслуживает. Но у меня еще оставался козырь в запасе.

– Что, если у нее есть предмет для торга?

Фэр хмыкнула, словно над шуткой.

– Например?

– Номер комнаты в отеле, где крупный наркодилер делает бизнес.

– Звучит несколько туманно.

Это и было туманно, но по ее изменившемуся голосу я мог заключить, что она заинтересовалась. Каждый прокурор любит выгодные сделки.

– Позвоните своим людям, которые занимаются наркотиками. Попросите у них информацию на Гектора Арранде Мойю. Он колумбиец. Я могу подождать.

Она помедлила в нерешительности. Ей явно не нравилось, что ею манипулирует судебный адвокат, особенно когда рядом находится другой прокурор. Но крючок она уже заглотила.

Фэр опять повернулась к столу и сделала телефонный звонок. Я слышал, как она велела кому-то предоставить ей данные на Мойю. Подождала некоторое время, затем выслушала ответ. Потом поблагодарила собеседника и положила трубку. Не спеша снова развернулась ко мне.

– Так, – сказала прокурор. – Чего она хочет?

У меня ответ был наготове:

– Она хочет, чтобы ее пристроили в какую-нибудь программу реабилитации. Чтобы по ее успешном прохождении все обвинения сняли. Она не дает в суде показаний против того типа, и ее имя не фигурирует в документах. Просто сообщает название отеля и номер, где он остановился, а ваши люди делают остальное.

– Им потребуется выстроить судебное дело. Ей все равно придется свидетельствовать. Как я понимаю, те два грамма поступили от того человека. Тогда ей придется рассказать об этом.

– Нет, не придется. Тот, с кем вы только что говорили, сообщил вам, что и без того имеется ордер на его арест. Вы можете повязать его за старые грехи.

Она некоторое время переваривала мои слова, двигая челюстью взад и вперед, словно пробуя сделку на вкус и решая, стоит ли есть дальше. Я знал, что ее смущало. Сделка была выгодной, но дело тянуло на федеральную юрисдикцию. Никакой личной прокурорской славы для Лесли Фэр – если только она не лелеет мечту однажды перескочить в федеральную прокуратуру.

– Федералы будут благодарны вам за это, – сказал я, стараясь надавить на ее совесть. – Он очень плохой парень. Вероятно, скоро расплатится в своем мотеле – и поминай как звали. А шанс схватить его будет упущен.