Витька жил без отца, с одной матерью, которая работала на железной дороге то ли обходчиком, то ли ремонтником. Это вообще особая фишка России: женская бригада меняет прогнившие шпалы, подбивает под них щебёнку, но бригадир у них – непременно мужик.

И я, и Витька к тому времени, благодаря родителям, уже пробовали брагу, а потому хотелось нам чего-то необыкновенного, из другой жизни. Изучая ассортимент винного отдела магазина, в котором в то время было несколько видов спиртного, мы одновременно сошлись взглядами на украинской «Запеканке» – уж очень красивой, яркой была этикетка: с какими-то ягодами, фруктами. Да и градусов в ней было не сорок, а двадцать. Короче, самый детский вариант. Мы, сразу отбросив все сомнения, купили бутылку и спрятали в тайник до лучших времён.

И вот наступил Новый год! Бабуля моя была в родительском комитете при интернате, а потому прибыла для оказания помощи воспитателям. Освободили от мебели самую большую спальню у девочек. Девочек уплотнили, часть перевели в комнату для занятий. Планировалось условно встретить Новый год и разъехаться по домам на каникулы.

На празднике обязательно должен был присутствовать директор школы Михаил Петрович, человек строгий, бескомпромиссный. Сейчас, когда смотрю старые фильмы, ловлю себя на мысли, что Михаил Петрович больше напоминает не директора школы, а непримиримого чекиста, борющегося с антиреволюционной нечистью. Такая у него была внешность: испещрённое оспой лицо, пронзительный взгляд сквозь массивные очки, жёсткий голос – таким он и остался в моей памяти.

Все находились в приподнятом настроении: старшие отвечали за музыку, девочки за сервировку стола, в общем, все были заняты предпраздничными хлопотами. После всех торжественных мероприятий и праздничного ужина мы с Витькой готовились к основному действу – танцам. Партнёрш мы выбрали заранее, оставалось немногое: подкрепить себя смелостью – ведь танцевать приходилось в первый раз.

Вытащив из заначки бутылку «Запеканки», разлили содержимое по стаканам и, как заправские мужики, пригубили. Напиток понравился: хоть маленько и прижигал, но был приятнее браги. В общем, бутылку мы приговорили, настроение поднялось. Голова оставалась светлой, а вот ноги слушались плохо, и нас слегка покачивало.

Когда появились в «зале», танцы уже были в полном разгаре. Естественно, жертвы, которых мы обозначили как своих партнёрш, приняли наши приглашения, хоть и поняли, что с кавалерами что-то не так. Нас шатало из стороны в сторону, ноги слушались плохо, а духота и медленный темп танца завершили дело – мы просто повисли на плечах у девчонок. Михайло Петрович буквально пожирал нас своим мертвенным немигающим взглядом. Со стороны доносились смешки других танцоров.

Совершенно окосевшие, с трудом добрались до своих кроватей, и тут меня начало рвать. Всё съеденное и выпитое было исторгнуто наружу. Прибежала член родительского комитета по организации праздника – моя бабушка – схватила ведро и тряпку и кинулась убирать следы моей гулянки. Запах в комнате стоял кошмарный…

Утром, опустив головы, мы первой электричкой отправились к себе на Платину. «Разбор полётов» ждал впереди.

Первым мероприятием после каникул была выволочка у директора школы, от которого я услышал о себе много такого, о чём даже не подозревал. Тем не менее, за время каникул острота вопроса всё же спала, и меня допустили к занятиям.

Вторая половина зимы прошла спокойнее, потому что я чувствовал за собой вину, но к весне уже вновь оперился, да и усталость от учёбы накопилась, поэтому в конце учебного года мы с Витькой снова оказались организаторами и участниками мероприятий, критически воспринятых нашими воспитателями. В конечном итоге перед летними каникулами мне торжественно сообщили, что на проживание в интернате в следующем учебном году я могу не рассчитывать. В школу – пожалуйста, так как учился я легко, в интернат – нет, и не просите!