– Портман, – Уно улыбнулся и привычным движением протер пыль с рамки. – Вы знали его, доктор?

Ким покачал головой.

– Он вернулся из пояса Койпера незадолго до моего первого рейса, – Ким немного почтительно помолчал и затем добавил. – Говорят, он был великим человеком.

Уно улыбнулся, нацепил очки и извлек из ящика стола пачку исписанных листов. Между кривых строчек изредка прятались аккуратные карты и рисунки.

– Здесь все, доктор. Когда я закончу, это будет достойный труд об основателе нашей колонии. И самый подробный, – Уно вздохнул и наугад вытащил лист из середины стопки. – Тот рейс был самым смелым и самым трагичным. У вас на Земле не принято об этом рассуждать, просто голые цифры да пара строчек в учебнике. А ведь это была целая жизнь.

Ким кивнул и опустился на второе кресло, принесенное мальчишкой из недр поселка. Беседа обещала быть долгой и неспешной.

– Я не представляю такого, доктор, а он это видел. Абсолютная темнота космоса и наше Солнце – как искра, а вокруг безграничное кладбище мертвых комет, огромных как целые миры. Их корабль провел там почти год, изучая до того невидимую часть нашей Солнечной системы. Их было семеро и среди них тот, чье имя мы стараемся не упоминать, тот, кто совершил роковую ошибку в навигации. Корабль пострадал от столкновения с Потоком, а Портман выжил и смог сам ликвидировать утечку воздуха. Но починить корабль и вернуться домой он не мог. Один на искалеченном пустом корабле так далеко от дома и солнца – что нам и представить нельзя. Он провел там восемь лет. Восемь долгих лет в попытках починить двигатели и проложить обратный курс.

– У вас сохранились копии судового журнала?

Уно пристально взглянул на Кима сквозь очки и усмехнулся.

– У нас сохранился сам журнал. И много еще такого, чего нет в ваших музеях. Кроме дневника капитана Портмана. Я подавал не одно прошение…

– Быстро у нас на Земле ничего не делается, – уклончиво заметил Ким. – Наберитесь терпения и верьте в лучшее.

– Только и приходится. Вы не откажетесь взглянуть на наш музей?

– Охотно.

– Тогда сразу после чая. Да, это мы зовем чаем, – Уно засмеялся, разливая зеленоватый настой по пластмассовым чашкам.

– Однажды он высадился на комету. Сам. Он понял, что потери воды и атмосферы слишком критичны и на обратную дорогу не хватит ни того ни другого. С помощью грузового челнока он опустился на одну из комет и провел там почти неделю, заготавливая лед. То была героическая неделя без сна и отдыха. Мы часто представляем на наших пятничных встречах как капитан Портман сидел на ледяном утесе в призрачном свете далекого солнца и выискивал на небе дом. Любой из нас отчаялся бы или сошел с ума. Кстати, доктор, конечно, сегодня не пятница, но мы планировали собрание в честь вашего прибытия и годовщины Обратного Пути. Вы не хотели бы?..

– С радостью!

Чай был не так уж плох. Немного отдавал водорослями, но скорее всего из них его и делали, экспериментируя с ферментацией. За второй чашкой Уно долго рассказывал о проблемах колонии: перебоях с поставками воды и запасных частей для ремонта, плохой связи, неурожае, болезнях и подготовке к большому празднику. Главным вопросом, беспокоившим его было бесплодие.

– У нас четыре пары в поселке, четыре семьи. Последнюю свадьбу мы праздновали месяц назад и по этому случаю смастерили из запасных блоков отдельный домик вроде этого за теплицей. Но эта напасть… Скорее всего последствия космической амнезии, но мы все надеемся, что это лечится. Поселок без детей, доктор, лишен того счастья, которое должно быть в любом поселении.