– Ну ты чего, милая? – прошептал Вигго, когда Сиф обняла его.

Она напоминала ребенка – напуганного и несчастного ребенка, который едва дождался, когда родители наконец-то вернутся домой. Ее глаза цвета серо-зеленой волны смотрели с обожанием. Вигго поглядел на аккуратный подбородок Сиф, погладил его, а потом поцеловал. Покрыл поцелуями ее щеки. Коснулся губами ее губ.

– Ну ты чего? – повторил он. – Всё ведь хорошо.

На Вигго обрушился шквал из грусти и любви, шедший от Сиф. Под этим напором он ощутил себя каменистым берегом, на котором проросли цветы, – берег под бездонным небом. А потом пришел и вполне осмысленный ответ. Слова возникли в голове Вигго и заполнили весь череп.

«ТОСКУЮ».

«СТРАШНО».

«ЛЮБЛЮ».

– Может, прогуляемся? – предложил Вигго. – Я никуда не сбегу. И ничто не изменит моего отношения к тебе. Не бойся. Погоди, я только завяжу тебе шнурки.

Они пошли вверх по Лилунгсин. Сиф вцепилась в правую руку Вигго, словно ее только что вытащили из воды, а сама она разучилась плавать.

Каждые три-четыре метра она поднимала свои поразительные глаза. Глаза зверя, затаившегося в теле молодой и привлекательной девушки. Зверя, присмиревшего на время. А потом, когда взойдет луна, или воссияют звезды, или призовет кровь, эти глаза озарятся сверхъестественным светом. Но даже тогда эти глаза останутся глазами влюбленного существа.

Вигго задумался над тем, что он сказал. О том, что ничто не изменит его отношения. Это было сродни клятве верности, которую он неосознанно дал. Да, по вине Сиф многие погибли. В первую очередь отец Вигго.

Но разве есть хоть капля ее вины в том, что она другая?

Он крепко ее обнял. Сиф с дрожью выдохнула, словно боялась, что этого никогда не произойдет.

– Я хочу проведать последних детей Лиллехейма, – сказал Вигго. – Это не займет много времени. Меня опять беспокоят сны. Как будто Лиллехейм… возвращается.

Сиф вздрогнула всем телом, зарываясь лицом ему в грудь.

– Ах, дорогие, вы такая славная пара, – раздался старческий голос.

Вигго поднял голову. Он уже знал, кого увидит.

Навстречу им семенила госпожа Окессон. Она жила дальше по улице и иногда отправлялась в долгие пешие прогулки. Ее муж Линус был парализован, и Ребекка Окессон отвлекала себя от дурных мыслей прогулками. Сама она говорила, что в ее шестидесятилетнем возрасте осталось не так много развлечений и что прогулки вдоль леса спасают ее.

Сегодня от госпожи Окессон пахло свежим человеческим дерьмом и мылом, коим она, без сомнений, тщательно отмывала руки. Не иначе, Линус Окессон преподнес ей неожиданный подарочек.

– Добрый день, Ребекка.

– Добрый, Вигго. Как твои книги?

– Пишут сами себя, пока я прохлаждаюсь, как видите.

Ребекка Окессон остановилась, с сожалением посматривая на Сиф. Сама Сиф не отрывалась от Вигго.

– Здравствуй, Сиф. Ты сегодня очень красивая в этом свитере.

Сиф мгновенно напряглась. Вигго ощутил, как все ее мышцы затвердели.

– Она всё еще испытывает сложности с общением, Ребекка.

– Ай, брось, такой красотке застенчивость только к лицу.

Помахав им, Ребекка отправилась дальше, поглядывая на видневшееся поле.

Когда они отдалились, Вигго резко повернулся к Сиф, порядком напугав ее.

– Да не может того быть! Ты слышала, что она только что сказала?

Сиф вскинула голову. В глазах читались тревога и безграничное доверие.

– Ты и впрямь красотка, – добавил Вигго и поцеловал ее.

Губы Сиф были мягкими и отзывчивыми. Ее запахи усилились, став призывными, естественными, как роса на траве. Только эта роса была горячей, буквально обжигающей. Быть человеком – значит постоянно контролировать свои желания. Но быть волком – значит бороться с еще большим искушением.