– Гордона? – Я попробовала выговорить это имя вслух. – Звучит шикарно.

– Ну, в некотором роде так оно и есть. Во всяком случае, он говорит с аристократическим акцентом, но старается вести себя скромно. Он такой милый! Если б ты только его видела, Лили! Он сногсшибательный, клянусь тебе!

– Как кто? – равнодушно спросила я.

Не знаю, как выглядел мой собственный папа, но отец близнецов Мики был здоровый, толстый и страшный, а папа Пикси, Пол, – тщедушный, слабый и длинный, однако в своё время мама и их считала сногсшибательными.

– Он как кинозвезда, правда! Как только я его увидела, сердце моё практически остановилось. Только подумай – блондин, голубые глаза, плоский живот – и такой загорелый. Ну, он всегда будет загорелым – ведь он живёт в Испании.

– Он испанец?

– Нет-нет, пока он там просто болтается – помогает дяде в ночном клубе. У него сейчас – как это там называется, когда дети из обеспеченных семей, прежде чем поступать в университет, слоняются целый год без дела?

– Свободный год, мама! Он же совсем ребёнок! Сколько ему лет, восемнадцать?

– Ему девятнадцать, и конечно, он ведёт себя не как ребёнок, уверяю тебя.

– Мама!

– У нас не такая уж большая разница в возрасте. Каких-нибудь семь лет. В любом случае я не сказала ему, сколько мне.

– А ты сказала, что у тебя четверо детей?

– Ну, я не хотела перегружать его информацией… ну, в общем, не сразу… Разумеется, я ему скажу.

– И что же, ты с ним снова встретишься?

– Конечно, сегодня вечером. Мы идём в «Палас». Он наводит справки обо всех больших клубах, потому что этот его дядя хочет развивать свой клубный бизнес в Испании.

– И он к нам придёт?

– Нет, ты что, думаешь, я спятила? Не хочу, чтобы он видел эту свалку. Это может его сразу отпугнуть. Я встречусь с ним в городе, хорошо?

– И ты считаешь, он и в самом деле явится?

– Эй! Что это ещё за выражения? Да, он придёт. Мы чудесно провели время, Лили. Я не буду вдаваться в детали, но поверь, это было замечательно. Как в песнях о любви, как в романтических фильмах… Мы просто смотрели друг другу в глаза и будто мчались на американских горках прямо в небо.

– Ох, мама, ничему-то тебя жизнь не учит! – зевая, сказала я.

– Подожди, Лили, вот вырастешь, тогда узнаешь, каково это…

– Я вообще не хочу расти. Буду как тот мальчик, Питер Пэн. Останусь навсегда маленькой и буду летать – вылечу из окна, взмою в небо и полечу в Нетландию.

– Что у тебя на уме, дурочка? Ну-ка, давай уложим тебя спать. Пойдём со мной, малышка!

И я пошла, и пригрелась в маминой постели. Как же было хорошо просто лежать рядом с мамой – мягко, тепло, уютно! Простыни пахли её духами. Никто из малышей возле меня не ворочался, не брыкался, не толкался острыми локтями. Я с удовольствием потянулась и быстро уснула.

Проснулась я только в одиннадцать, и то потому что у меня на голове прыгала Пикси. Я попробовала её обнять и затащить под одеяло, но она вся искрутилась, и я слышала, как на кухне шумит Бэкстер – он что-то кидал, будто разбрасывал кастрюли, и громко вопил.

– Дети! – пробормотала мама, пряча голову под подушку.

Она поднялась с постели только к обеду, и я опасалась, что у неё будет плохое настроение. Похоже, вчера она слишком много выпила. Но когда мама встала, она всех нас расцеловала, даже Бэкстера, затем приняла ванну, надела джинсы, футболку, шлёпки и сказала:

– Пошли, ребята! Давайте прошвырнёмся по магазинам!

Мы уже несколько месяцев не ходили в нормальные магазины. Сил у мамы хватало лишь на то, чтобы раза два в неделю сходить в «Лидл» или «Лондис»