– Так это… правда? – пролепетал Рома, испытывая вместо восторга подавленность. – Но я же… этот… полукровка! Меня же никто не модифицировал!

– Тебе передались гены отца, усиленные редчайшим набором оперонов[3] от матери. Генетики называют его «комплексом Мерлина».

– И что… теперь? – растерялся Кнуров. – Я перестану быть нормалом?

– Строго говоря, да.

– Мило! – горько усмехнулся Роман. – Сначала я потерял родителей, а теперь и самого себя. Мило…

Он вздохнул. Вот жизнь…

Известие, принесенное УРом, оставило его почти безразличным. Еще вчера он бы прыгал от счастья, а теперь…

Тоска колыхалась в нем, как вода озера Коцит в дантовом аду, черная и ледяная. Мысли хоть как-то разгоняли ее тошнотворные миазмы. «Думай, думай, голова!», как батя говорил…

Что делать? Как быть? Вопросы эти показались Кнурову мелкими и ничтожными. Были и другие, они не давали покоя.

За что убили маму и папу? Почему его самого хотят «пустить в расход»? Кто та сволочь, которая приказала Рэму, Вилю, Яну и Джаю предать смерти его родных?

Не думать, не думать! Все равно никакого толку…

Лучше сосредоточимся на том, что попроще. Куда бежать и где укрыться? Сильней всего Рому тянуло сейчас в школу.

Ныне из близких остался один Алексей Петрович. И еще тетя Маша, «няня Маня». И одноклассники. И Наташа…

Но нет, нельзя! Киллеры наверняка ждут его в школе. Сообщить бы учителю… Опять-таки, «не мочно» – его тут же вычислят по исходящему. Надо попробовать выйти на школьный компьютер через Всеобщий информаторий. Или через Центральный…

– Вот что, Урчик, – разлепил губы Кнуров, – двигаем-ка мы на «Арбатскую»…

– Ф-центр? – догадался робот.

– Ф-центр. Оттуда мы легко выйдем на Информаторий, и…

– Не получится, – перебил мальчика УР. Робот замер, словно к чему-то прислушиваясь. – Я перехватил милицейский канал – все радиусы и кольца метро блокированы. Нужно немедленно уходить.

Сердце у Романа тревожно сжалось, и тут же горячая волна ярости обожгла мозг: да что же это за сволочи?! Что они творят?!

Позлиться всласть не получилось – заполошные крики пассажиров сбили настрой. Кнуров дернулся, ухватывая краем глаза нечто невероятное – под прозрачным потолком вагона кружились две дамские сумочки, компьютер-планшетка и зонтик. Вещи вились, кувыркаясь и шарахаясь, как ослепленные птицы, бились о стекло, теряли высоту и взмывали снова.

Бабушка «божий одуванчик» охала и причитала, воздымая ручки, похожие на куриные лапки:

– Ох, зонтичек мой! Зонтичек!

– Прекратите немедленно! – кричала немолодая, но стройная блондинка, то подскакивая, то падая обратно на диван. – Пре-кра-ти-те!

В момент очередного подскока платье на ней резко задралось вверх, оголяя красивые ноги и белые кружевные трусики. Крик перешел в визг.

Покрасневший дедуля, похожий то ли на профессора, то ли на Деда Мороза в беретике, бросился на помощь женщине – стал натягивать платье обратно, вот только блондинка не оценила его джентльменских потуг – залепила хорошую затрещину.

Толстая тетка бросилась к дверям, переваливаясь, шатаясь, волоча за руку хихикавшую девочку с огромным бантом. Пухлой рукой колотя по створкам с надписью «Не прислоняться», толстуха завопила пронзительным голоском:

– Откройте! Выпустите меня! Откройте!

И тут все вещи упали, словно обессилев. Тощий студент едва поймал планшет, прижал комп к груди и тут же боязливо отстранил, уже не вполне доверяя своему имуществу.

– Это полтергейсты, – прошептал УР. – Ты вызвал их, Рома. Пожалуйста, старайся сдерживать свои эмоции.

– Черт бы вас всех побрал, – прошипел Кнуров, – с вашими модификациями и трансформациями! Я не просился в юберы, мне и в гуманах неплохо было!