– Судя по всему, акции товарищества Кампуса сегодня рухнут окончательно, и я не уверен, что когда-нибудь они смогут подняться. Хорошо, что мы не уподобились остальным.

– Ты всегда поступаешь разумно. А вот Высотские скупили немало бумаг. Представляю, как расстроится Аристарх Илларионович.

– Послушай, а что тебе известно про этого Кампуса?

– Немного. Говорят, что он приехал в Ставрополь год назад. Был без гроша в кармане. Зато теперь не бедствует: то и дело берет автомобили напрокат. Кстати, в пятницу у тебя будет возможность с ним встретиться. Виолетта Константиновна пригласила нас на журфикс. Кроме него, там будут разные люди, по-моему, даже Фон-Нотбек.

– Надо же! И чего это вдруг Высотским понадобился советник Губернского правления?

– Насколько я понимаю, он ухлестывает за Виолеттой, а Аристарх делает вид, что не замечает ухаживаний. Всем известно, что этот статский советник метит в вице-губернаторы.

– Да, но какой от этого прок Высотскому?

– А ты разве не знаешь, что, кроме паев этого самого товарищества, Аристарх купил несколько участков из городских земель и тоже ищет нефть. А помог ему в этом Фон-Нотбек.

– Нет, впервые слышу. – Клим Пантелеевич улыбнулся и с интересом посмотрел на жену. – Скажи, Вероника, откуда ты черпаешь все эти подробности? Ведь явно не из газет?

– Видишь ли, Клим, многие из моих приятельниц любят подчеркнуть свою значимость. Одни делают это только с помощью новомодных нарядов и украшений, а другие добавляют еще и свою осведомленность в делах мужей.

Супруга налила из самовара чай и спросила:

– А что нужно было той очаровательной брюнетке, что поджидала нас вчера?

«Надо же, – подумал Клим Пантелеевич, – если моя жена снизошла до того, что признала превосходство над собой другой дамы, значит, и в самом деле прав был Поляничко: Заоблачная – первая красавица».

– Это бывшая сожительница Тер-Погосяна.

– И она посмела прийти после того, что написали о тебе в газетах?

Ардашев недоуменно вскинул брови:

– Но она-то здесь при чем? Дело в том, что Тер-Погосян завещал ей немалое состояние. А самоубийство сводит духовную на нет. Вот она и хочет, чтобы я доказал обратное: либо суицида не было вовсе, а стало быть, Тер-Погосян был убит, либо он сделал это, находясь в безумии.

– И ты согласился?

Клим Пантелеевич кивнул.

– Но как можно доказать, что человек, нажавший на курок пистолета, за несколько минут до этого сошел с ума? Я, как ты понимаешь, тоже читала злобную статейку в «Ставропольском слове» и помню, что этот армянин оставил два прощальных письма. По-моему, ты зря пообещал помочь ей.

Клим Пантелеевич сделал глоток кофе, промокнул губы салфеткой и ответил:

– Послушай, Вероника, если я обсуждаю с тобой некоторые детали моих расследований, это отнюдь не означает, что ты можешь давать мне советы, за какую работу мне браться, а за какую нет. Позволь решать мне это самому. И давай условимся, что больше мы не будем возвращаться к этой теме. Договорились?

Супруга выдавила натужную улыбку и смиренно опустила глаза.

– Ты не забудь, пожалуйста, что сегодня вечером мы приглашены в гости к Нижегородцевым. Николай Петрович обещал попотчевать нас шашлыком по-карски. Убеждает, что будет готовить самолично. Они ждут нас к шести. Я надеюсь, что к этому времени я успею справиться со всеми делами. – Он вынул из кармана часы и щелкнул крышкой. – Мне пора. Хочу еще успеть забежать в «Читальный город». Савелий звонил. Сказал, что какая-то старушка сдала «Руслана и Людмилу» 1828 года издания. Сгораю от нетерпения подержать в руках сей раритет.