Лайк незамедлительно наполнил рюмки и наколол на вилку уже подостывшую шкварку.

– Эх! Вещь эта ваша с перцем! – в сердцах признался гость.

– I не кажiть, куме, – согласно отозвался киевлянин по-украински.

Артур снова откинулся на стуле и сунул руки в карманы. Лайк терпеливо ждал. Он уже почувствовал, что его и собранную команду ждет дорога, дорога куда-то на север. В Россию. Причем не в Москву – дальше.

– Ты в курсе… э-э-э… природы Ингерманландских болот?

Лайк на секунду задумался:

– Ну… более-менее. Злое это место. Чухонские капища, жертвенное дерево на Койви-саари… Только идиот мог построить там город для людей.

– Не обобщай, Лаки, – поморщился Артур. – Петр отнюдь не был идиотом. Он просто был всего лишь человеком. И действовал по своему человеческому разумению, пусть и довольно скудному, на наш взгляд. А про шестьдесят пятый год ты знаешь?

– В смысле? В шестьдесят пятом я в Германии сидел. Как и ты, впрочем.

– Я после совета уехал, – сообщил Артур.

– А я остался. На полтора года. – Глаза Лайка вдруг заволоклись воспоминаниями. – Хорошее было время…

Артур скептически хмыкнул:

– Значит, не знаешь. Тогда слушай. В шестьдесят пятом на болотах произошли два мощнейших вероятностных выброса. Первый, по светлой фазе, в мае, второй – по темной, более сильный – в ноябре. Сумрак чуть ли не наизнанку вывернуло. Людей много погибло… и Иных. Двенадцатого ноября Дневной Дозор Ленинграда официально объявил о приостановке деятельности, работники его в этот же день покинули город. Четырнадцатого ноября о том же объявил и Ночной Дозор. К двадцать третьему ноября в Ленинграде и области не осталось ни единого Иного – все предпочли убраться из этих гиблых мест до лучших времен. Я поглядел закрытую статистику – представляешь, бежали даже неинициированные, все до единого! Под любым предлогом вплоть до добровольной явки в военкомат после семи годков успешного закоса.

– И что? – спросил Лайк с некоторым скепсисом в интонации.

– Ничего. С шестьдесят пятого года по шестьдесят восьмой Питер оставался единственным крупным городом в мире, в котором не проживал ни один Иной.

– Ну, это-то понятно. – Лайк тихонько фыркнул. – Жить в этом ужасе? Я еще понимаю людей, этим просто деваться некуда. Помимо военкомата. Но Иные? Им-то подобная радость зачем?

– Незачем, – подтвердил Артур. – А проблема наша заключается в следующем. В шестьдесят восьмом, когда возмущения сумрака мало-помалу улеглись, в Ленинград вернулись далеко не все Иные. Из сильных вообще никто не вернулся. Вернулась мелочь – третья ступень и ниже. Зелень и наив. Пусть они слегка подтянулись за тридцать пять лет – не спорю.

Но пока в Питере не на кого опереться, ни нам, ни Светлым. Кроме того, как ты сам понимаешь, за те же тридцать пять лет родилось и успело вырасти очередное поколение Иных. Часть из них инициировалась не вполне ясным способом. Каким именно – не знаю. Возможно, кто-нибудь из заезжих Иных инициировал сдуру случайно встреченного сопляка. А тот возьми и обучись технике инициации. А заезжий, к несчастью, оказался каким-нибудь повернутым сектантом с вековыми традициями и собственной школой. Дозоры с этой новоявленной гвардией справиться не сумели. Подозреваю, что не очень-то и пытались. Короче, в Питере теперь целая организация новых Иных; они слыхом не слыхивали ни о каком Договоре и даже не называют себя Иными.

– Как же они себя называют?

– Они называют себя «Черные». До недавнего времени они себя практически не проявляли. И вдруг – вспышка активности. А поскольку о Договоре они ни сном ни духом, творят такое, что даже мне тошно стало, когда прочел сводку. А уж как взвыл Ночной Дозор Москвы во главе с Гесером… Можешь представить. Короче, в России сейчас переполох до небес, Светлые в праведном гневе и грозятся сплошными трибуналами. Требуют разрешений на применение чуть ли евгенических заклинаний – и все из-за этих самых Черных из Питера.