Всё же искателю приключений удалось втиснуть маску в рюкзак. Алексей Николаевич поднялся с колен, ещё раз взглянул на ограбленного архистратига, невозмутимо взирающего со своего пьедестала, кивнул ему на прощанье и направился к выходу.
Но европеец рано радовался успешному завершению мистического происшествия. На высоком крыльце перед входом его ожидал старичок, хранитель силы, намедни выходивший к нему из-за статуи Бодхисатвы. В руках у монаха была длинная бамбуковая палка. Он опирался на неё, как на посох, не говоря ни слова и отнюдь не собираясь уступать дорогу незваному гостю.
– Оставь мешок, – наконец чуть слышно просипел он.
– Я взял только то, за чем явился, – насупился европеец и пожалел, что подевал куда-то свой увесистый тисовый посох, с которым явился в храм. – Ты мне кланялся, уступая дорогу. Сам Далай-лама прислал меня и кому как не тебе давно известно, что я – избранный. Я – тот, кого не удержать угрозами. Умей уступать, умей проигрывать и останешься жить. Жадность погубит тебя. – Ты не готов к силе и не сумеешь владеть ею, – членораздельно произнёс хранитель. – Большая сила приносит большую ответственность. Она дала мне власть, но с меня и спросят много. Отдай маску и проваливай в свою Европу. Никто ещё не уходил отсюда живым. А я тебя так отпускаю.
– Уйди с дороги, старик! – взревел Толстой. – Не заставляй меня обижать слабых. Я русич и тебе поганому не сломать Рассеюшку!
Мужчина широким шагом двинулся на монаха, хотел оттолкнуть его с дороги, но рука схватила воздух, и тут же последовал удар бамбуковой палкой. Европеец взвыл, мешок свалился с его плеча. Гость, мечтая проучить осатаневшего настоятеля, двинулся на него, засучивая рукава толстовки.
Старик ещё раз ловко отпрыгнул в сторону, взмахнул над головой бамбуковой тростью, со свистом рассёкшей воздух у самого носа писателя. Тот непроизвольно отпрянул, но стал в привычную стойку кулачного боя.
– Я не хочу убивать тебя, потому что ты лин-пош, посланец Далай-ламы, – произнёс настоятель бесцветным голосом. – Но я хранитель силы Бодхисатвы! Отдай мешок…
Монах, может быть, ещё хотел что-то сказать, только его противник решил перейти в многообещающую атаку. Видимо, удар по руке был не очень-то сильным, поскольку европеец сделал великолепный боксёрский выпад, но кулак опять достал только пустоту. Старичок просто вовремя присел и тут же ударил противника по ногам. Бамбуковая палка хоть по виду совсем хилая, доставила европейцу немало хлопот. Яловая кожа на голенищах сапог от удара не лопнула, но мужчина снова заорал благим матом и рухнул на крыльцо. По безгубому рту старичка пробежала тень усмешки, и он сделал шаг по направлению к валявшемуся в стороне рюкзаку.
– Ах ты, узкоглазая тварь! – вне себя от злобы завопил европеец.
Он засунул руку под подол толстовки и выхватил припрятанный там шестизарядный револьвер. Выстрелы, производимые в упор, все попали в цель, но старичок развернулся к убийце и метнул в него свою бамбуковую палку.
Видимо шесть пуль отняли у монаха часть сил, потому что палка просвистела прямо над ухом писателя, но не задела.
Хранитель силы рухнул на пол, придавив собой брезентовый мешок писателя и судорожно обхватив его руками. Видимо, даже уходя в мир иной, старичок не мог расстаться со своим идолом. Недаром ведь говорят, что ежели продался демону, то и в потустороннем мире будешь служить ему безропотно. Человек на этом свете сам выбирает свою дорогу.
Победитель поднялся на ноги не сразу. Битва со старичком совершенно случайно закончилась в пользу европейца. То ли такова воля богов, то ли просто повезло, кто его знает. А, может быть, он действительно был избранным? В чём состоит его избрание, Алексей Николаевич пока сам не соображал, но уже верил в свои несказанные силы и попутно пролистывал все завалявшиеся в голове мечты. Только мечты живут какой-то своей жизнью, а отсюда, из этой сатанинской дыры, надо было уносить ноги по добру по здорову.