– А у вас есть более выгодное предложение? – вкрадчиво мурлыкнула она, слегка подавшись к нему, и заулыбалась, заиграла ямочками на щеках, заблестела зубами, запустила пятерню в буйную гриву, а другой рукой оперлась на вызывающе изогнутое бедро. Поразглядывала одеревеневшее лицо Павла холодными глазами, помолчала и вздохнула: – Нет у вас более выгодных предложений. Жаль. Н-ну, ладно, не смею больше задерживать. Приятно было познакомиться.

Она шагнула вперед, заставляя его отступить, закрыла за собой дверь и пошла через холл к бару своей шаржированной походкой, все так же опираясь одной рукой о бедро, а другую запустив в прическу, извиваясь и покачиваясь… Ей очень пошел бы длинный тигриный хвост. При такой походке обязательно нужно хищно и угрожающе дергать хвостом из стороны в сторону. Черт его дернул притащиться сюда…

Дверь бара закрылась за Зоей, тут же открылась дверь за спиной Павла, и голос лося Андрюши отвлек его от зоологических ассоциаций:

– Чем могу быть полезен?

В голосе лося Андрюши звучала настороженность и даже прикрытая казенной вежливостью угроза. Павел обернулся и минуту молча рассматривал круглое румяное лицо и прозрачные детские глаза, которые без выражения в упор уставились на него.

– Кто Зою обидел? – спросил Павел, серьезно глядя в эти прозрачные глаза.

В глазах Андрюши на миг появилось какое-то выражение, но Павел не успел понять – какое. Андрюша отвернулся, задумался, наморщив лоб и оттопырив нижнюю губу, поскреб стриженую макушку и наконец неохотно буркнул:

– Да там… козел один. Косой в дым. Или на колесах.

– Ты мне его покажешь, – сказал Павел без малейшего намека на вопрос.

Андрюша быстро глянул на него и опять отвел глаза:

– Нет, его увезли уже…

– Куда? – нетерпеливо спросил Павел, отчетливо сознавая, что ведет себя в высшей степени глупо.

– Так я ж говорю – косой совсем… Вообще не рубит… Короче, упал и… это… в травмопункт его повезли.

Теперь детские глаза Андрюши с явным ожиданием уставились на Павла.

– Быстро, – удивился Павел.

– А мы на своей возим, – объяснил Андрюша невинно. – Мы «скорую» не вызываем. И ментов не вызываем. От них только пыль… Оно нам надо? У нас своих тачек полный карман.

– Я не про это. Я про то, что быстро этот козел… травмировался… – Павел помолчал, с интересом разглядывая двухметрового Зоиного защитника, и деловито спросил: – Что там с ним? Грабли поломаны, что ли?

– Нет, – с сожалением сказал Андрюша. – Поломаны – это вряд ли. Хотя откуда я знаю? У меня рентгена нет. Может, немножко и поломаны… Мне показалось, там только ушибы. Но хорошие – недели две морда черная будет. А потом – как повезет. Может – зеленая, может – желтая…

Андрюша рассказывал все это совершенно хладнокровно, даже голоса не понижая. Павел рассматривал свежую ссадину на костяшках пальцев правой Андрюшиной руки и думал о том, что в любом другом случае эти сбитые костяшки и этот спокойненький рассказ двухметрового амбала вызвали бы у него, Павла, омерзение. Ему приходилось драться – и даже чаще, чем хотелось, – но он никогда не избивал кого-то слабее себя, и уж тем более – никогда не смог бы говорить об этом вот так безмятежно. Багровый синяк на нежной Зоиной коже… Тот козел будет две недели ходить с черной мордой. Ну и заведение. И на кой же черт его сюда занесло?

Двухметровый Андрюша перехватил его взгляд и по-детски спрятал руки за спину.

– Кто такой Серый? – спросил Павел, совсем не ожидая ответа.

– Серый – самый крутой у нас, – помолчав, серьезно ответил Андрюша. – Он… в общем, с ним никто не связывается. Ни братва, ни деловые, ни черные… Вы приезжий, что ли?