Развернувшись, я быстро пошла в сторону автобусной остановки. Баха остался ещё некоторое время стоять в оцепенении. Сев почти сразу в нужный мне автобус, я с грустью обернулась назад и увидела, как он ругался, пинал ногами мусорный бачок, бил костяшками сжатых кулаков стволы деревьев...
— Ты забудешь обо мне со временем, — написала я ему в своём последнем прощальном смс, — Ты достоин лучшего – настоящей и искренней любви! И ты её ещё обязательно найдёшь, но только не со мной!
***
Последние дни дома пролетели очень быстро и суматошно. Из универа я не стала сразу отчисляться, а взяла академический отпуск на полгода. Своим однокурсникам, куратору и декану не стала объяснять истинные причины своего отпуска, сославшись на срочные семейные обстоятельства. Ведь риск не сдать вступительный в Берлине был, а сжигание всех мостов за собой сразу было бы неразумным, как сказала моя мама.
В ночь отлёта я всё никак не могла уснуть. Побродив по квартире, зашла сперва к Назару. Он тоже не спал, а играл в свою Playstation — какую-то игру-стрелялки по зомби.
— О, систа ты чё не спишь? — спросил он, завидев меня и поставив игру на паузу.
— Давай мы вместе полежим и по-обнимаемся на прощание? — предложил он вдруг сам.
— Назик, это что-то новенькое, — рассмеялась я — Ты же у нас такой большой и не Ласкач вроде!
Братик вспомнился мне совсем крохотным младенцем, когда мама только выписалась с ним из роддома... Как только мы с Дишкой впервые его увидели, так сразу же и влюбились в тот громко орущий, розовый комочек с красными пятнами на лице...
— Будет кто обижать, скажи, что брат у тебя есть... Вот закончу школу и тоже к тебе приеду! — мечтал он —Там, говорят, Tokio Hotel иногда выступают...
— Я буду очень пре-очень скучать по тебе, мой родной! Пообещай мне себя хорошо вести в школе и не лениться-учиться... Прости, что я уезжаю! — прижала я его к себе на прощание.
Дишка так и не поехала в два часа ночи меня провожать. Сославшись на головную боль и контрольную утром, она рано легла спать. Я тихонько зашла в нашу с ней комнату и увидела, что она действительно спит в обнимку с нашей кошкой Пиппой. Лицо у неё выглядело заплаканным, а веки опухшими. Я поцеловала её в щёчку и оставила на ночном столике моё прощальное письмо ей.
Родители встали почти одновременно со своим будильником. Я сама проспала всего лишь пару часов на диване в гостиной. Мы особо не разговаривали по дороге в аэропорт...
Мама и папа так же молча проводили меня до стойки с Check-in. Сдав мой багаж, мы вместе дошли до чекпойнта с секьюрити.
Я очень редко в своей жизни видела своего папу плачущим. В тот момент он даже не стал отворачиваться — ни от меня, ни от мамы. Мама хоть и не рыдала в открытую по моей просьбе, но постоянно вытирала своё мокрое лицо шарфиком. До тех пор, пока папа не передал ей свой носовой платок.
Мои уже немолодые родители мне вдруг показались резко постаревшими, хрупкими и осиротевшими. Особенно, когда я попрощалась с ними в последний раз, прежде чем зайти за ограждение чекпойнта.
Раньше я почему-то всегда ошибочно предполагала, что бросить всё и уехать – это так тяжело. Нет! Тяжелее почти всегда тем, кто остаётся...
5. 3. Berlin, Du bist so wunderbar
Амира
«Так вот ты какой, город-мегаполис Берлин!», подумала я, разглядывая из иллюминатора красные черепичные крыши домов-многоэтажек, ровно и чётко разделенные на симметричные квадраты, светло-бежевые поля вдоль бесконечных дорог автобанов, окружённых зелёными лесами вокруг.
Приземлившись в Берлин-Тегель, я очень удивилась, насколько маленьким и компактным оказался этот аэропорт. В сравнении с моим родным Бориспольским он уступал зрительно по размерам раза в два или три.