Выстроить барьер в физической плане мне, к сожалению, не удалось. Когда моя ранка после дефлорации зажила, мы попробовали секс снова. Во второй раз не было так больно, а в третий и каждый последующие разы становилось всё приятнее и острее...

Мы в открытую целовались везде и повсюду, каждую ночь засыпали вместе в одной постели. Его постели.

Один раз я подняла 'бунт на корабле', высказала ему своё желание поспать одну ночь у себя в комнате

Ханнес не смог согласиться, пустил в ход все свои изощрённые соблазняющие приёмы, чтобы переубедить меня... В конце концов, у нас произошёл бурный секс, после которого мне действительно уже не хотелось вставать и уходить куда-то вообще. Но из-за своей природной принципиальности я превозмогла себя и с гордо поднятой головой перебралась ночевать к себе. Правда, под утро обнаружила его у себя, в моей узкой кровати. Мой горячий сосед каким-то образом примостился ко мне бочком с краю и умудрился даже прохрапеть до начала первой пары! Правда, потом он три дня подряд упрекал меня тем, как сильно у него болел левый бок...

В интимном плане с Ханнесом я всё больше и дальше раскрывалась.

Каждую ночь мы пробовали новую позу или ласку...

Ханнес не был эгоистом в сексе. Для него было важным прежде всего доставить сначала мне удовольствие, и только потом прийти к финишу самому.

Очень скоро мы забили на презервативы. Я начала ежедневно пить противозачаточные, которые мне выписала учётная врач-гинеколог после обследования в женской консультации.

Я жила, как в песне «Besáme mucho» («Целуй меня много» – исп.).

Мне хотелось, чтобы Ханнес НЕ слезал с меня — ни днём, ни ночью... Захотелось, чтобы во всех его мыслях и действиях жила только я одна!

21. 19. Она — моя! Клин клином?

Ханнес

Я витал на седьмом небе, после того как сделал её своей. То, что мне будет недостаточно с ней одного раза, я предчувствовал задолго до её неожиданного признания о своей девственности... С момента нашего первого поцелуя почему-то захотел её всеми фибрами души, причём не только чисто физически... Захотел подчинить её своей воле, подстроить под себя её график, образ мыслей и стиль жизни...

Каждый день я придумывал новый предлог или причину, чтобы провести с ней больше свободного времени. И если я не видел и не слышал её более пяти-шести часов, которые она проводила в университете, то как невменяемый скучал или чувствовал себя заболевшим. С нетерпением ждал конца её пар, чтобы забрать 'домой' в общагу. Иногда я и сам задерживался в библиотеке допоздна, потом летел на всех парусах к ней — в ожидании совместного вечера и жаркой ночи с ней. А утром во время завтрака вдвоём уже безумно скучал по ней – от одной мысли о следующих пяти-шести часах нашего расставания до вечера. Ни минуты не было скучно с ней... Наоборот, мне всегда было мало её. Очень мало!

Часто я казался себе каким-то грёбаным сталкером, ведь постоянно ждал её после учёбы в библиотеке или подлавливал сразу после лекций у аудитории. Я даже скачал план её учёбы на весь первый семестр, чтобы всегда знать, в какой день недели, во сколько часов, в какой здании и в какой аудитории она находилась...

Спустя две недели я как обычно приехал в универ забирать её. Моя Малышка заставила меня ждать. А я не любил ждать. Никогда и никого! Не задерживаясь больше у входа, зашёл во внутрь монолитной серой коробки. Её пара по линейной алгебре и анализу закончилась пять минут назад, а она стояла у дверей и непринуждённо болтала с парой ребят.

Я подошёл поближе, чтобы напомнить ей о себе. Но Принцесса либо сделала вид, либо действительно не заметила моего приближения. Начал сверлить её пристальным взглядом. Амира не обращала на меня внимания. Она увлечённо и весело что-то рассказывала одному рыжему мудиле, по-видимому, её однокурснику. Второй придурок-брюнет оглядывал её с головы до ног. Мне захотелось врезать им обоим!