– Думаю, именно тогда проволока с деревянными ручками получила широкое применение, – кивнул Вексфорд.

Он отвлекся и подумал, относятся ли джинсы Бёрдена к так называемым «дизайнерским». Они были очень узкими у щиколоток и гармонировали с цветом носков инспектора, оттенок которых назывался, наверное, «синий деним». Не подозревая о том, что его так озадаченно разглядывают, инспектор спросил:

– А Самнер-Квист говорит, что именно так задушили Гвен Робсон?

– Он не знает; просто говорит «гаррота». Но она должна быть чем-то в этом роде. И убийца должен был принести ее с собой, готовую. То есть все было заранее подготовлено, что, если вдуматься, Майкл, довольно странно. Это, безусловно, говорит в пользу преднамеренного убийства, но в ситуации, когда никто не смог бы предсказать преобладающих условий. На автостоянке могло быть много народа, например. Если только наш преступник не носит с собой гарроту, как мы с тобой носим авторучку… Не думаю, что мы сможем сказать об этом больше до тех пор, пока не получим полный отчет о вскрытии. А пока, что мы вообще знаем о Гвен Робсон?

Ей было пятьдесят восемь лет, бездетная, раньше работала приходящей помощницей по хозяйству на службе у муниципального совета Кингсмаркхэма, теперь на пенсии. Ее мужем был Ральф Робсон, также бывший сотрудник муниципального совета, за два года до этого ушел на пенсию из жилищного отдела. Миссис Робсон вышла замуж в восемнадцать лет, и они с мужем жили сначала вместе с его родителями в их доме в Стоуэртоне, позже на съемной квартире, а потом снимали коттедж. Они были в числе первых в списке на получение жилья в этом районе, и им выделили один из новых домов в Хайлендз, как только его построили. Никто из них еще не имел права на государственную пенсию, но Робсон получил пенсию от местных властей, на которую они умудрялись жить с относительным комфортом. Например, им удавалось ездить на автомобиле «Эскорт», которому было всего два года. Как правило, супруги проводили ежегодный отпуск в Испании, но в этом году им помешал сделать это только артрит Ральфа Робсона, который сильно повредил его правое бедро.

Все это узнали от самого Ральфа и его племянницы Лесли Арбел, изображенной на той фотографии, которая так напомнила Бёрдену о Шейле.

– Эта племянница – она живет не с ними? – уточнил Вексфорд.

– Она живет в Лондоне, – ответил Майкл, – но проводила много времени здесь, с ними. Была для них больше дочерью, чем племянницей, как я понимаю, к тому же необычно преданной дочерью. По крайней мере, так это выглядит. Она сейчас живет с Робсоном – приехала, как только он ей сообщил, что произошло с его женой.

По словам Ральфа, у его супруги была привычка делать покупки на неделю по четвергам, во второй половине дня. Еще шесть месяцев назад он всегда ездил вместе с ней, но артрит лишил его этой возможности. В прошлый четверг, два дня назад, она уехала на своей машине почти в половине пятого. И больше он ее не видел. А где он сам был между половиной пятого и семью часами? Дома, один, на Гастингс-роуд, смотрел телевизор, заварил себе чай. Почти так же, как Арчи Гривз, подумал Вексфорд: он заезжал к нему пораньше в это утро.

Этот старик был не свидетелем, а просто мечтой полицейского. Узость его жизни и ограниченный диапазон его интересов превратили его в устройство с объективом и пленкой для идеальной регистрации событий в его маленьком мирке. К несчастью, наблюдать Гривзу было почти не за чем: покупатели уезжают, огни меркнут и гаснут, Седжмен закрывает и запирает ворота…