– Недуг одолел меня у стен Иерусалима, – прохрипел умирающий, – по дороге в Яффо. Я не успел нагрешить.

– Чего же тебе надобно от меня?

– Поведать тайну. Мне нельзя унести ее в могилу. Меня звать Арнульф. Из народа данов. Когда-то я был оруженосцем у короля Харальда Хардрады. В последнем бою у Стэнфорд-Бридж... – Старик замолчал и откинулся на топчан, прерывисто дыша, словно после долгого бега.

Бернар Клервоский и аббат переглянулись. Событие, о котором говорил старец, произошло более шестидесяти лет тому назад.

– У короля была голова, – снова приходя в чувство, пробормотал несгибаемый старец.

– Ну конечно, – кивнул святой отец.

– Нет! У него была отсеченная голова, – с досадой выдохнул его собеседник.

– Говорят, он был убит стрелой, – неуверенно произнес аббат Сан Микеле.

– Это правда, я был рядом. У короля была отсеченная голова, которую Хардрада всегда держал при себе. И она говорила.

– В уме ли ты, сын мой?

– Это правда, святой отец! – с неожиданным для умирающего жаром проговорил Арнульф. – Мне скоро подыхать, но я в здравой памяти! Король возил голову на серебряном блюде и вопрошал ее, когда хотел узнать что-то важное. И голова давала ему ответ! Верный ответ! Всегда верный! Этот старый дракон всякий раз знал, что намерен предпринять враг.

– Это не помогло ему при Стэнфорд-Бридж.

– Король спросил... устоит ли трон англосаксов, и голова ответила, что и год не успеет смениться, как на престоле в Лондоне будет восседать потомок конунгов.

– И сбылось по тому, – тихо проговорил Бернар Клервоский.

– В тот день в Иерусалиме... – не обращая внимания на слова прелата, продолжал умирающий дан явно слабеющим голосом, – ...на стене фреска, – силы уже окончательно оставляли его, – такая голова... – совсем уж еле слышно прошептал он. При этих словах порывистое дыхание его вдруг пресеклось, и глаза последнего викинга закатились.

– Он мертв, – тихо, прикрывая зрачки Арнульфа, пробормотал Бернар.

– То, что сейчас произошло – чудо! – не слыша его, ошарашенно выдохнул настоятель Сан-Микеле.

Отсутствие выбора облегчает выбор.

А. Кочергин

Сиятельный Иоанн Аксух с почтением глянул на своего протеже. Тот был немолод, но в глазах его светилась мудрость Божьего человека, в манерах чувствовалась ловкость царедворца, а в осанке проглядывала спокойная уверенность профессионального воина. И то сказать, всем этим резидент институтской агентуры Джордж Баренс, или, как его называли в этом мире, Георгий Варнац, обладал с избытком.

– Император готов отправить в Киев специальное посольство. Официальная миссия – заключение оборонительно-наступательного союза. Реальная – получение доступа к нефтяным месторождениям Тамани. В качестве наиболее эффективного средства планируется организовать женитьбу князя Мстислава Владимировича на племяннице императора, Никотее.

– Что она собой представляет? – поинтересовался Баренс.

– Мила, обходительна, очаровательна... Ничего серьезного. Она меньше двух лет при дворе, до этого воспитывалась в монастыре.

– Скромница?

– Я бы не сказал. Скорее любезница.

– Хорошо, посмотрим.

– Ваша официальная задача – стать глазами и ушами императора при дворе Владимира Мономаха. А если получится, то и его весьма красноречивым языком.

Лорд Джордж молча усмехнулся. Убогое рубище монаха-василианина[4], отшельника меж сынов человеческих, при необходимости открывало путь в самые недоступные палаты и самые жестокие сердца.

– В этом государь может не сомневаться.

– Но вы уверены, что так называемая голова Мимира находится в руках Мономаха?