— К сожалению, пока нет. Я в ОВД... — Вешневецкий добавляет название района.

Моргаю.

— Почему? Я сейчас приеду.

— Сначала помогите Ирэне. Моя девочка, моя бедная девочка, я представляю, как она испугалась.

— У вас что случилось? Насколько все серьезно?

— Ну, я бы сказал, семь из десяти.

Мы быстро обсуждаем ситуацию, и я даю рекомендации, что делать, что говорить и как себя вести.

***

Через десять минут я паркуюсь у белой ауди. Вижу молодняк и выдыхаю.

Лет двадцати пяти на вид. Борзые, вспыльчивые, агрессивные.

Слава богу.

Я точно любимый сын, пусть не у отца, но у Господа. Читаю короткую молитву благодарности и мысленно рисую крест в воздухе. После чего достаю из бардачка кобуру от пистолета, надеваю на рубашку. Сверху пиджак.

Досадно, что само оружие дома в сейфе, — не успел заехать забрать. С пистолетом конфликтные ситуации обычно разрешаются быстрее. Не самый любимый мой способ ускорения переговоров, но сейчас действительно некогда.

Ночь громкая.

Из окна кафе доносятся хиты «Руки вверх», у ближайшего подъезда толпится молодежь, ежесекундно выкрикивающая витиеватые ругательства. Где-то вдалеке протяжно воет пес, и все это одновременно. Бедность. Мажоры приехали сюда к дилеру? Поэтому не спешат с полицией? Тусклый свет фонарей помогает разглядеть биту, которой играет один из них. Готовились, видимо, к поездке.

Не люблю биты.

Черт.

Что ж, работаем.

Я выхожу на улицу и первым делом стучусь в окно к Ирэне, показывая, что на месте. Она тут же выскакивает, крепко обнимает за шею и... рыдает.

Мы не настолько близки.

Я вижу ее третий раз в жизни.

Женщины. Ладно. Хлопаю по плечу.

— Тише-тише. Все хорошо. Я нашел Аркадия Игоревича, он жив-здоров.

— Как я вас ждала! Как ждала!

Итак. Из повреждений — снесена фара, помято крыло. У гелика небольшая вмятина на бампере. Ерунда. Получается, все пошли на принцип.

О капот моей машины ударяется пластиковая бутылка. Ирэна вскрикивает, сам тоже напрягаюсь.

Трое парней устремляются к нам.

— Ирэна, в машину. Живо.

Дважды просить не приходится: дверь ауди хлопает. «Жертвы» ДТП постоянно переглядываются, подбадривая друг друга, как небольшая стая шакалов. А потом начинают орать наперебой, сыпать угрозами и оскорблениями.

Двое здоровые, почти качки. Третий — тощий, хилый. Наверное, владелец машины, иначе зачем он им?

— Добрый вечер, ребята. Ко мне можно обращаться Савелий Андреевич, я адвокат той юной леди. Кто из вас собственник гелика?

— Они обе убитые в хлам были! Готовь кэш, дядя-адвокат. Попали вы! — выкрикивает спортсмен номер один.

Второй кивает.

Обе? Подружка еще была? Ирэна ничего не сказала. Интересно почему?

— Сейчас будем договариваться.

— Договариваться? Мы вас размажем, адвокат! Бабки! Налом! Сейчас!

Один из парней начинает махать битой, очевидно угрожая физической расправой. Правая рука, моя любимая, неприятно пульсирует.

Держали силой двое. Удар битой. Боль.

Воспоминания сжимают руку колючей проволокой.

Операционный стол. Дурно. Густой запах нашатыря.

Но я продолжаю стоять ровно. Напряжение максимальное, времени все меньше.

Можно было бы подробно поговорить о жизни, о статье за телесные и о том, что будет в тюрьме и как сложится. Папа с мамой машину купили, абонемент в зал оплатили, а будущее с сыном обсудить не успели. А его может и не быть.

Видно, что из приличных семей. Лощеные.

Я бросаю взгляд на часы. Если менты окажутся расторопными и успеют завести дело на Аркадия, пресс-релиз в понедельник превратится в публичную казнь.

Порыв осеннего ветра заставляет поежиться. Врубается сигнализация, и молодежь у подъезда кидается врассыпную. Какая-то женщина кричит ей вслед проклятия.