– Перестань Таню мучить! – закричала она. – Ты ей постоянно в нос своей Ларисой тычешь! Хватит! Я родную мать не помню, для меня Танечка лучше всех! Дурой я была! Теперь понимаю, такая мачеха одна на миллион! Мне не нравилось, что она меня учиться заставляет, полы мыть, гулять одну не отпускает. Я во всем виновата! Я! Не трогай Таню! И замолчи про Ларису! Папа, почему ты ей не скажешь? Зачем она Танюшу изводит?

В гостиной стало тихо, Таня отступила на пару шагов назад, на ее лице появилось выражение искреннего удивления. Миша уставился на Елену Сергеевну и неуверенно сказал:

– Вы правда слишком уж! Не надо!

Старуха рухнула на диван, прижала руки к груди и зашептала:

– Мне… так вот… бабушке… Лариса сейчас плачет… доченька…

Настя подбоченилась.

– Ты, папа, не знаешь, но бабушка мне всегда гадости про Таню дудела. Оставалась со мной одна и вещала: «Сиротки мы с тобой! Что Миша, он мужчина, вот его за нижний этаж и привязали. Таня ни умом, ни красотой не блещет, просто стриптиз ему танцует. Но нам с тобой надо хитрее быть, ночная кукушка-то дневную перекукует, ты ее вроде как слушай, но сама по-своему поступай!» Не скрою, мне подобные разговоры нравились, я маленькая была. Заставит Таня меня уроки делать, посадит за учебники и по делам уедет, а бабуля в детскую зайдет и начинает: «Ох, загубить малышку решила! Брось, кисонька, пойди телевизор посмотри, а потом однокласснице позвони, спишешь задание и забудешь. Нечего самой мучиться!» Но теперь-то я понимаю, кто мне добра хотел! Папа, вели бабушке маму не трогать! Она потому себя так ведет, что ты ей позволяешь! И не хочу маму Таней звать! Она мамочка! Мамуля!

Вытянув вперед руки, Настя бросилась на шею к Тане, та, растерявшись, обняла ее, а Миша повернулся к экс-теще.

– Вы внушали подобное ребенку?!

– Ларочка все видит с небес, понимает, плачет, – заверещала Елена Сергеевна. – О-о-о… меня ранили в самое сердце!

– Так да или нет? – настаивал на ответе бывший зять.

– Разве можно доверять ребенку? – завизжала старуха. – Маленькая пакостница! Сколько раз я ее ловила! То бумаги в столе перемешает, то ваши кассеты мерзкие, с порнографией, смотрит! А вы думали, я не знаю, чем вы занимаетесь? Хорошо развлечение! Нечего сказать! Ларочка со стыда сгорает! У девочки порочная натура! О-о-о! Нет! Она мое солнышко, ягодка! Настюша, поцелуй бабулю, я же всегда была на твоей стороне!

Миша схватил со стола рюмку и с силой сжал ее, она превратилась в крошево.

– Кровь! – истерически завопила Елена Сергеевна. – На ковер капает! Испортит палас, он дорогой!

– Ты порезался! – бросилась к мужу Таня. – Сейчас йод принесу!

– Лучше перекись, – засуетилась Настя, – где она у вас?

И тут меня осенило.

– Стойте! – заорала я.

Нервы у всех были натянуты, словно гитарные струны, поэтому мой вопль вверг присутствующих в ступор, все замерли и уставились на меня.

Первой пришла в себя Елена Сергеевна.

– Что? – заволновалась она. – Уже врачи приехали?

– Я знаю, как со стопроцентной уверенностью узнать, является ли Настя самозванкой! – торжественно объявила я.

– Это моя внучка, – живо отреагировала экс-теща Миши, – любимая! Она все помнит, и сердце бабушки чует родство.

– Есть способ понадежнее, чем чувства, – улыбнулась я, – анализ крови. По нему точно установят отцовство.

В гостиной воцарилось мертвое молчание.

– Милиционер родился, – неожиданно хихикнула Таня. – Молодец, Дашка! Всего-то делов в лабораторию съездить!

– Действительно, – охнул Миша. – Как мне это в голову не пришло! Нет, Настенька, я ни секунды не сомневаюсь, что все рассказанное тобой правда. Но лучше получить официальное заключение.