Еще не поздно встретиться со связным и отправить в Москву сообщение, что Разина провоцируют, видимо, фэбээровцы. Через подставное лицо ему пересказали некую историю про похищение человека. И, кто этот человек, Разин догадывается. Не хочется верить, что рассказ Робинсона – это правда. Но, возможно, и не ложь. К сожалению, некоторые события рассказа имеют нечто общее с реальностью. Павел Ткачук, бывший связной Разина, три месяца назад должен был вернуться в Россию. Он купил авиабилет до Мексики, а оттуда собирался отправиться на Кубу и только потом в Москву через Европу. Он исчез за неделю до отлета. Из Москвы пришла шифровка, что Ткачук благополучно долетел и шлет привет. Но это вранье, он не улетел бы, не попрощавшись.

Ткачук как в воду канул. На съемной квартире в верхнем Манхеттене он не появлялся уже давно, его синий «шеви» со спущенным заднем колесом стоял в гараже многоквартирного дома, по вечерам окна его квартиры не светились.

Если Ткачука убрали американцы, то жизнь Разина и нескольких его людей висит на волоске. И можно уже бронировать одиночку в Синг-Синге, лет на двадцать. Наверное, за ним следят парни из ФБР, хотят посмотреть, куда он кинется с перепугу, кому позвонит, с кем назначит встречу, что скажет в телефонных разговорах. Разглядывают его, как насекомое, которому место в их гербарии, выбирают момент, чтобы прихлопнуть. Дома он не держит никаких компрометирующих материалов, но по закону подлости что-нибудь обязательно найдется.

Итак, первая версия, самая простая и убедительная: Робинсон работает на ФБР. Но есть другой вариант: Робинсон не врет. Самое разумное – не делать резких движений, не показать своего беспокойства. Он сел в большой комнате на диван напротив телевизора и стал смотреть городские новости.

Мысли возвращались к Робинсону. На первый взгляд ему лет пятьдесят пять или чуть меньше. Волосы с проседью, рост около шести футов, среднего сложения, темный шатен с прямым носом и квадратным подбородком. Серые глаза смотрели на мир недоверчиво, иногда он проводил указательным пальцем по переносице, снизу вверх, будто очки поправлял. Заметно, что у собеседника близорукость, но на встречу он почему-то пришел без очков.

Робинсона старила ранняя седина и кожа, бледная с серым оттенком, будто он долго просидел в помещении без дневного света и много курил. Руки были беспокойные, он щелкал пальцами, если не мог подыскать нужное слово, крутил пуговицу пиджака, открывал и закрывал колпачок зажигалки. Он был левшой и носил пистолет в подплечной кобуре справа. Когда он задумывался, левая рука непроизвольно скользила по груди, пропадала за складками плаща, кончики пальцев прикасались к рукоятке пистолета, Робинсон снова чувствовал себя увереннее. Временами он прерывал монолог, брал паузу и, словно собираясь с силами, поднимал голову и так сидел с закрытыми глазами минуту или около того.

Он человек весьма образованный, читает «Нью-Йорк таймс». Иногда он поправлял узел галстука, будто тот был слишком тугим, словно воздуха не хватало. Обычно так делают люди, которые врут. Но Робинсон страдал одышкой, воздух был влажный, и не совсем здоровому человеку тяжело дышалось на прогулке. Вот, собственно, и все, что вспомнилось.

Разин вошел в свою комнату, которую называл кабинетом, достал с книжного шкафа пишущую машинку в футляре. Сел к столу и быстро, пункт за пунктом, напечатал приметы Майкла, которые он хорошо запомнил, а также номера машин, стоявших неподалеку от пивной. Первым в этом списке был темно-зеленый «олдсмобил» из Джорджии с тамошними номерами, плюс еще несколько номеров машин, которые можно проверить. Затем он переоделся в спортивные брюки и теплую куртку, сел в машину и уехал. Разумеется, никто за ним не следил и все меры предосторожности, выработанные годами жизни в чужой стране под чужим именем, сейчас были лишними.