Достав коробку, поставила ее на кровать и, убедившись, что окно занавешено плотной шторой, быстро открыла крышку. У меня совсем немного времени, прежде чем соседка начнет обеспокоенно меня звать. Несколько минут, не больше, а нужно успеть не только проверить, что же я сегодня добыла, но и переодеться!

Вытащив из кармана платья увесистый кошель, раскрыла его…

– Конфеты?!

***

Вытряхнув все содержимое на кровать, неверяще смотрела на свою “добычу”.

– Да как же так! – от разочарования и обиды хлопнула ладонью по покрывалу.

Несколько леденцов задорно подскочили и под ними я заметила блеск монеты.

– Та-ак, – быстро собрав все конфеты, я закусила губу, не зная, плакать мне или смеяться, – поверить не могу! Просто не могу поверить!

Раздраженно фыркнув, отнесла коробку на место. Нечего мне в нее сегодня прятать. Просто нечего!

Сняв платье, осторожно повесила его в шкаф. Осторожно, потому как завтра нужно идти на работу, и если я сейчас порву случайно ворот или оторву пуговку, надеть мне будет попросту нечего. Платье для работы у меня было всего одно. Фрей, скупердяйка, не выдала второе, сказав, что надо быть бережнее. Так что зимнее платье у меня было одно, а жаль! Зато сорочку я надевала не жалея ткани, за что и поплатилась – одна из тесемок осталась у меня в руках, – но это были такие мелочи в сравнении с полным кошелем конфет!

Запахнув теплый халат на груди, резко отдернула штору.

Мари была на месте. Сидела за своим столом, обнимая ладонями небольшую чашечку, над которой тонкой струйкой вился пар.

– Доброй ночи, Рина, – старушка привычным движением поправила шаль на плечах, – а я думала, сегодня и не свидимся.

– Вы уже собирались спать, – устало присела на подоконник, чтобы лучше слышать соседку через чуть приоткрытую щелку.

– Нет, но мне показалось, ты не хочешь общаться. Я права?

Удивительно, как тонко Мари чувствовала мое настроение. Даже через закрытое окно и за закрытой шторой. Она всегда угадывала, как прошел мой день и настроена ли я на долгую беседу.

– Устала, – прислонившись лбом к холодному стеклу, прикрыла глаза, – тяжелый день был.

– Только ли устала, попрыгунья? – светлые, потерявшие краски глаза хитро прищурились.

– Ты права, Мари, – улыбка тронула губы, но глаз я так и не открыла, – еще я сегодня очень разозлилась на Фрей.

– Опять она к тебе придирается, моя девочка?

– Она не выплатила мне премию за день! Я работала как проклятая, а эта старуха…

– Старуха это я, – отставив в сторону чашку с отваром, Мари элегантно сложила перед собой руки, – а хозяйка твоей харчевни всего лишь вредная баба!

– Мари, – улыбка стала шире и я даже смогла усмехнуться, – какая же ты старуха?

– Сумасшедшая, конечно, – соседка мне подмигнула, – ну что, расскажешь, как прошел твой день?

И я рассказала. Рассказала и о споре с Фрей, и как та прилюдно меня опозорила, утверждая, что я заигрывала с клиентом. Мари была чудесной слушательницей, просто чудесной. Она молчала все то время, пока я выплескивала раздражение на прошедший день, только иногда задумчиво улыбалась, да потихоньку пила свой отвар. А когда я затихла, спросила:

– Красивый?

– Кто? – выпрямившись на подоконнике, я недоуменно посмотрела на соседку.

– Ну так тот посетитель, на которого ты посматривала сегодня.

– Обычный… Не знаю... Он какой-то странный, – я попыталась объяснить и не смогла, поэтому остановилась, задумавшись на секунду, и начала рассуждать вслух: – Я, собственно, поэтому и смотрела на него. Сидел в тени, будто лицо от всех прятал. Заказал дорогое вино, но простую еду, к нему пару раз подходили мужчины, видимо, знакомые. Но держались настороженно. Он другой, понимаешь? Вроде богатая одежда, но вел себя не как заносчивый лордик. Наглый, но держит себя в рамках, самоуверенный, но не переходил границ даже в общении с подавальщицей. Позволил себе пару шуток, не более того. А как заметил, что нервничаю, сразу отступил.