– Какой тебе туалет? Утку вон возьми под койкой.

Мне восемнадцать лет, и мне предлагают ссать под себя. Нет, я лучше сдохну.

– Пацаны, скажите, где сортир? – умоляю я.

– В конце коридора, – отвечает азербайджанец. – Давай провожу тебя.

Мне он сразу понравился. Хороший парень. Джавад.

В туалете я достал телефон и набрал Аринин номер.

Она плакала.

– Куда ты пропал?

Я так и не придумал, что бы соврать. Пришлось сказать правду:

– Я в тубдиспансере.

– Я как чувствовала!.. Адрес говори! Какой диспансер?

– Ты с ума сошла… Тебя не пустят…

– Меня – пустят. Не сомневайся, – уверенно сказала Арина.

– Лучше скажи мне, мама твоя успокоилась?

– Она никогда не успокоится, – проворчала Арина. – Только если я её убью, вот тогда да…

– Глупости не говори. Послушай. Я отсюда выйду не очень скоро, наверное. Через полгода. Может, больше…

– Я умру без тебя, – всхлипнула Арина.

– Не перебивай. Мне хорошенько вылечат этот чертов туб и, надеюсь, он больше не вернется. Я выйду, и мы все равно будем вместе, несмотря ни на что, и твоя мама в конце концов поймёт, что разлучить нас просто невозможно… Смирится.

Я услышал череду вопросов: что я ем, какие у меня условия, чем меня лечат, что говорят врачи, и ни на один не смог ответить. Я же в сознании почти и не был.

Арина плакала:

– А знаешь, я все-таки тебя ненавижу.

– Почему?

– Влюбить в себя человека означает подсадить его на самый тяжелый наркотик.

– Ну что поделать, маленькая… Переломаемся. Мне не впервой, в конце концов…

– Все будет хорошо?

– Погодки будут. Или как там они называются… Мальчик и девочка.

Джавада собрались выписывать. Но он чуть ли не зубами вгрызался в железную койку:

– Мне плохо, я работать не могу…

– Что вы мне голову морочите?! – отбивалась усталая пожилая врачиха Татьяна Ивановна. – У вас динамика исключительно положительная. Всем на зависть.

– А что я на рынке целыми днями?! Это ничего, да?! На меня работают таджики-маджики… Они не привитые… Чурки всякие… Опять заразят меня, и всё…

– Уймись ты! – замахала руками Татьяна Ивановна. – Кому ты про таджиков рассказываешь? У тебя ВИЧ сколько лет?!.. Надо было вовремя вставать на учет и начинать терапию, чтоб не довести до туберкулёза. А то сам видишь что вышло.

– Ну, пожалуйста, – взмолился Джавад. – Ну, я вас, как мать, прошу. Как родную мать, да?.. Ну, пожалуйста. Еще месяц, умоляю. А потом что хотите, то и делайте…

Она разрешительно вздохнула и пошла к выходу.

– А я?.. А мне что скажете? – сказал я ей вслед.

– А тебе, друг мой, восемнадцать таблеток. И лежать. Всё теперь не так уж плохо. Слава Богу, туберкулёз у тебя закрытый. Но это, конечно, странно – на терапии заработать такую тяжёлую форму. Задал ты нам задачку, конечно…

Лежать.

Спрашиваю Джавада:

– Чего ты домой-то не спешишь? Я бы всё отдал, чтобы выйти отсюда…

– Сейчас здесь мой дядька, понимаешь, мой будущий тесть… Приехал… Я помолвлен. Со своей двоюродной сестрой… Ну, в общем, он тут по делам. Если меня сейчас выпишут, то придётся ехать с ним и жениться там, в Баку… А там перед загсом надо на ВИЧ сдавать… Понимаешь?! Тогда все узнают…

– Подожди. Ты биологию учил в школе хоть чуть-чуть? Ты понимаешь, что с близкими родственницами лучше не заводить детей?..

Джавад пожал плечами:

– Так чуть ли не вся Турция и пол-Азербайджана женаты на двоюродных. И ничего. Ты мне скажи лучше: почему, когда я восемь лет назад сюда переехал, мне никто не сказал, что надо тут аккуратнее с девчонками?.. Я думал разве, что тут у вас ВИЧ на ВИЧе?..

– Так ты всю жизнь собираешься скрывать, что у тебя ВИЧ? И от жены своей?