Некогда волновавший современников вопрос: «А женское ли это дело – добывание секретов?» – в ХХ веке утратил свою актуальность. Вот какой ответ дал на него Пауль Леверкюн, авторитетный и недавно рассекреченный эксперт германских спецслужб:
«…Еще полезнее иметь дело с женщинами-агентами, как порядочными, так и продажными. Они редко возбуждают подозрение и могут раскрыть тайну в такой обстановке, где мужчины оказались бы бессильными и недостаточно ловкими».
И ещё: «Тайна, которую нельзя узнать через женщину, по всей вероятности, так и останется тайной навсегда…»
Для вовлечения секретарш в орбиту деятельности ГУР в Западную Германию под видом беженцев маршрутировали агентов-красавцев, которых подставляли женщинам бальзаковского возраста с несложившейся личной жизнью. Эти неотразимые «мачо» после недолгих интенсивных ухаживаний предлагали избранницам руку и сердце и, заключив с ними брак, приобщали к шпионскому промыслу.
В числе многообразных мотивов, подвигавших женщин Западной Германии заниматься шпионажем, наряду с желанием «срубить деньжат», неудовлетворенным честолюбием и просто азартом, была любовь и личная привязанность к соблазнителям из ГУР, как это случилось с Леонорой Кранц.
Среди осуждённых за шпионаж секретарш, которые, выйдя замуж за восточногерманских разведчиков-нелегалов, работали на ГУР, была Ирэна Шульц из Министерства науки, Герда Шретер, работавшая в посольстве ФРГ в Варшаве, Гудрун Браун из Министерства иностранных дел, Урсула Шмидт из Ведомства федерального канцлера и многие, многие другие…
«Альказар-шоу»
19 февраля 1978 года, 24 часа 00 минут. Боннская тюрьма. Отсек для государственных преступников. Прильнув к дверному глазку, молодой надзиратель со звучной фамилией Ван дер Бильт в течение минуты наблюдал за узницей одиночной камеры №-1.
Согласно инструкции, в камеру надо заглядывать ежечасно и все действия поднадзорной фиксировать в журнале. Каждое утро эти записи затем поступали к следователю для анализа и выработки правильной тактики допроса и к начальнику тюрьмы для возможных изменений условий её содержания.
Ван дер Бильт щёлкнул крышкой глазка, скорчил брезгливую гримасу и направился к столу, за которым сидел пожилой седовласый напарник.
– Ну как она, Курт?
– Всё в порядке… Накрылась одеялом с головой, сучит ногами. Немудрено – кто ж сможет заснуть при таком ярком свете в камере! А вообще, герр Отто, знаете, что я вам скажу? В день, когда сюда поместили эту девку, для себя я сделал вывод, что государственное преступление отвратительно не только по своей сути, но и по форме…
– Что ты имеешь в виду?
– Внешность нашей заключённой… Ну и образина! Два дня назад я с женой побывал в «Оазисе грёз», на выступлении ансамбля «Альказар-шоу», да-да, того самого, о котором сегодня трубят все газеты. Так я вам доложу: это – настоящая передвижная кунсткамера! А наша рыжая подопечная из первой камеры напоминает мне отдельные экспонаты из ансамбля …
– По-твоему, там есть государственные преступники? – подначил молодого коллегу седовласый.
Ван дер Бильт иронии не уловил и ответил вполне серьёзно:
– Нет там никаких госпреступников, герр Отто… Просто внешне она схожа с некоторыми из них… Да вы и сами пришли бы к такому выводу, если бы вам довелось побывать на представлении. Если вам интересно, герр Отто, я расскажу подробно…
– Валяй, впереди у нас целая ночь…
– Вы, конечно, герр Отто, из исторических романов знаете, – угодливо ловя взгляд старшего по возрасту и по званию собеседника, начал Курт, – что у одной из жен короля Генриха Восьмого было три груди… Но речь не о ней – о таких же уродцах, которых предприимчивый израильтянин Эмиль Барановский собрал по всему свету и гастролирует с ними по самым фешенебельным курортам Европы, ну и к нам, в Люденсдорф, заскочил. У нас он получит громогласную рекламу, а потом махнет со своим аттракционом за океан, в Штаты…