– Выживают, – прошептал отец.

– Я все слышу! – раздался звонкий голос мамы, да так близко, словно она и не была в своей комнате, а стояла за её спиной.

Эрика вздрогнула, развернулась, но увидела лишь отца, прикладывающего палец к губам. Девочка зажала ладошками рот, чтоб приглушить смех, а папа скорчил такую рожу, словно он зомби, вытянул руки и заскрежетал: «чи-та-тель».

– А книги умирают? – спросила Эрика, шёпотом.

– И чаще, чем можно представить, – кивнул отец. – Иногда со своим создателем, а иногда гораздо раньше».

Эрика поставила кружку на край стола и задумалась, как это, когда книга умирает? И есть ли кладбище для книг. Надо обязательно спросить у папы. Может, он сейчас там и выкапывает все эти полуистлевшие томики, чтобы вдохнуть в них надежду на новую жизнь? Был ли похож книжный развал или гаражная распродажа на кладбище историй? Эрике они больше напоминали собачьи питомники, когда множество огромных глаз заглядывают в душу каждому пришедшему в надежде обрести друга.

Вдруг кто-то окликнул девочку. Эрика встрепенулась, повернулась, но увидела лишь тёмное пятно. Ещё движение по ту сторону стола, и вот уже горящие оранжевые глаза сверлят её, прожигая насквозь.

– Шкура! – вскрикнула Эрика и бросила взгляд на дверь: открыта! – Тебе сюда нельзя! Пошёл прочь!

Но кот и не думал уходить. Дымчатой лентой скользил среди стопок книг, оставляя мокрые следы на столешнице и роняя шерстинки.

– О нет!

Эрика замахала руками, вскакивая и прогоняя кота, и тут случилось то, что всегда происходит: непоправимое! Кружка звякнула и перевернулась. Бесконечно долгое мгновение девочка смотрела, как расползается сладкая лужица, и вместе с ней ужас накрывал весь мир.

Шкура зашипел, выгнулся, перемахнул через башню книг, спрыгнул на пол и растворился в сумраке коридора. Эрика с выпученными от страха глазами не знала, что делать.

– Не истуканься! – приказала она себе и кинулась на кухню за салфетками.

Но тут же вернулась и схватила ближайшие к катастрофе книги, перемещая их дальше. Она подхватывала книгу за книгой, мешая уже просмотренные с новыми. Корешки скользили в руках, словно она держала не прошитые кирпичики страниц, а вёртких угрей!

А потом она бежала на кухню и обратно, с рулоном бумажных полотенец. Дрожащими руками вытирала стол, уничтожая следы своей глупости. Когда она закончила и отнесла кружку, то ещё долго стояла, уперев руки в раковину, и смотрела на чёрное перекрестье слива. По щекам ползли слёзы.

Возвращаться было страшно. Но Эрика пересилила себя, вошла в кабинет, не дыша подкралась к столу и облегчённо выдохнула. Это, конечно, была не Александрийская библиотека, но и она, слава богам, не оказалась Юлием Цезарем[16]. Великий шокотоп не погубил книги. От него и от лап Шкуры след остался только в памяти.

Девочка выдохнула, и эхо её вздоха вернулось. Эрика оторопела, огляделась. Никого. И вот опять, присутствие. Как волны неслышного звука ощущаются кожей. Эрика сделала шаг, влияние ослабло. Два шага в другую сторону, к столу отца, и ещё три от него вправо. Теперь она ощущала причудливую мелодию, но не в голове, а всем телом! Эрика наклонилась, рассматривая корешки выстроенных книжных башен. Тщательно ощупывала их взглядом.

– Как успехи?

Голос прозвучал так неожиданно и громко, что девочка подскочила, задев стопку, и все башни рухнули, задевая друг друга, как домино. Книги рассыпались по полу, словно чёрно-белые кайры на птичьем базаре.

Эрика обернулась, сжимая досаду в кулаках и глянула, сдерживая слёзы обиды. Отец вернулся и, улыбаясь, стоял в проёме двери.