В полночь по стенам бентоса прошла дрожь. Грузовая гломерида приледнилась, но двигатели не выключила, потому что через полчаса ей надлежало убираться с Зимары, покуда не начался ураган. Я сидела у замочной скважины с тремя ключами наготове. Начинённый магнитами лёд, обёрнутый фольгой. Холодные конфетки. Первый ключ подходил точь-в-точь, а те, что про запас, были чуточку велики и должны были подтаять с разницей в десять минут. По спине так текло, что я грозила растаять быстрее ключей.

– Там оставили по одному санитару на холл, – напомнил Ка-Пча. – А другие на погрузке отходов.

Он вручил мне один из ушных болтов с таким апломбом, будто это была премия за идиотский риск года. Я повернула ключ. Толкнув дверь, шагнула в коридор между столовой и комнатой групповой терапии. В мандраже даже не почувствовала действия минипорта. Впрочем, я никогда им не пользовалась сама и не знала, что там положено ощущать по поводу квантового скачка. Теперь надо было устроить то, что в страшилках называют «подозрительный шум». Болт Ка-Пчи полетел в стекло проходной двери столовой. Это не возымело эффекта. Я пошарила в темноте, но не нашла болта. Чёрт. Я вернулась назад.

– Нужен второй болт, Еклер.

– Я же не могу отдать тебе весь крепёж, безрассудная человечка. На втором болте держатся полушария моего церебрума.

– Ка-Пча. Милый Ка-Пча, – я едва сдерживала себя, чтобы не щёлкнуть Еклера по прыщу на лбу. – Мне придётся обратиться с официальной жалобой в Бюро ЧИЗ по случаю вопиющего неповиновения робота человеку.

Ка-Пча прихватил себя пальцами левой руки за макушку, придерживая её, и вывинтил второй болт. В его глазах стоял ужас, перемешанный с сосредоточенностью. В итоге болт упал к моим ногам, а Ка-Пча побелевшими пальцами сдавливал себе череп. Мне стало его жаль. Конечно, никакие полушария этот несчастный болт с остатками ушной серы не сдерживал. Но что, если от переживаний с Еклером случился бы припадок? Кровоизлияние в мозг? Разрыв аневризмы?

– Еклер, спасибо за всё! – проквакала я, едва не плача от стыда и волнения.

Второй болт наделал больше шума. Послышалась возня, с которой санитары летали по коридорам. Я спряталась обратно в свой отсек и заперлась. При каждом повороте ключа перед глазами вспыхивала и гасла мольба:

«Мамочка, помоги!»

Я прыжком пересекла отсек 6 и отперла дверь к соседям. Эстресса давно ждала меня и затащила внутрь:

– Не теряй времени, – командовала она. – Ты задержалась на две минуты. Трюфель, смотри у меня! Понял?

Трюфель не ответил. Он вообще редко изъяснялся ртом, чаще за него красноречиво, то есть фингало-синюшно говорили тумаки. Он боялся одну Эстрессу, как иные боятся темноты. Отпирая дверь в столовую, я не удержалась:

– Пойдём с нами заодно?

– Я опасная лабораторная тварь, Эмбер, – произнесла клякса без обиды и сожаления. – Иди. Меня, быть может, переведут в Загородный Палисад.

– Прощай. Спасибо! Эстресса, я буду искать лекарство от твоей болезни, и как только…

– Пошевеливайся!

Из столовой мы пробрались в коридор и обнаружили, что во втором лифтовом холле, который прилегал к нашим отсекам, чисто. Я уселась у скважины панели вызова лифта. Кончики пальцев лоснились от пота. Первый ключ уже подтаял и на первой попытке сломался, но не успела я достать второй, как в шахте загудело. Кто-то ехал снаружи.

– Трюфель, сюда! – я ущипнула его за алюминиевый локоть.

Трюфель упирался и не хотел покидать холл. Тогда я потянула силком, но он взбрыкнул, и у меня в кулаке осталась фольга. Со стороны столовой уже возвращался санитар, который улетел на «подозрительный шум». Я выбежала из холла одна и завернула в ближний туалет.