– Зеппе, ему кислород нужен, – голос Деус становился глуше. – Потребуется твой пульс-дозовый концентратор.

– Ещё чего! Деус, детка, так не справедливо. Концентратор и сам болен, а чем он хуже этого таракана? Компрессор перегревается… Я не позволю эксплуатировать его на износ, как какого-нибудь… какого-нибудь…

– Как какой-нибудь прибор? – холодно выплюнул Нахель.

– Не надо так! – воскликнул Зеппе. – Они же всё понимают!

Голос под шлемом сломался, старик подхватил концентратор на руки. Песец, учуяв склоку, тявкал и подметал пол хвостищем. Нахель поднялся из своего угла, угрожающе нависая над Зеппе:

– Так, дед! Тут Зимара решает, кому жить, и ты будешь делать всё, чтобы господин добрался вовремя. Иначе я тебя из этого панциря выколупаю!

– Тихо! – рявкнула Деус, и у неё в руке откуда ни возьмись появился крименган. Складной, за пятьсот зерпий штука. – Если бы ты лучше заботился о господине, тупица, ему бы и концентратор не понадобился!

– Я должен контролировать, а не нянчить!

– Надо было лучше выполнять свою работу, ради которой Зимара оставила тебя в живых. И не смей угрожать Зеппе! Иначе придёт Деа, и мало не покажется. Место, Сырок, фу, фу!

Песец перестал скалиться и опять свернулся у двери. Даже если бы у Кайнорта были силы вмешаться, он бы только закатил глаза. Нахель не привык, чтобы все вокруг были помешанные, включая теперь и его самого. И спорил так, будто доводы рассудка играли здесь какую-то роль. Тем временем Зеппе обхватил концентратор на манер загнанной хищниками раненой матери и прижимал к груди, судорожно укутывая рваным пледом. А сам отползал всё дальше в угол. Нахель фыркнул, глядя на складную пыхалку в руке Деус, но отступил. Бритцу захотелось, чтобы он ещё поупирался, и Деус прострелила бы ему колено. Желать этого было несправедливо, ведь Нахель явно не сознавал, что делал. Кайнорт против воли чувствовал за собой вину. Ему казалось, что он недостаточно ценил Пшолла все эти годы, гонял на астероид, бросил одного чинить тарталёт на острове… и вот теперь его у него забрали. Как забирают у ребёнка дорогую игрушку, с которой плохо обращались. Игрушка была отвратительной аналогией, просто Кайнорт параллельно, фоном, думал о детях. Он не хотел признавать, что потерял ещё и лучшего друга в такой момент.

– Ты сказала, Деа придёт? – спросил он, и Деус почему-то сникла.

– Не твоё дело. Всё равно ни уколы, ни концентратор не помогут, пока организм этого не захочет. Мы только потратим лекарства впустую, а тут не на каждом углу аптечный киоск, ты в курсе? И антибиотики я тебе не дам, пока не увижу, что ты намерен выздороветь.

– Я намерен, – Бритц придал голосу максимальной, оскорблённой в лучших намерениях, твёрдости. – Деус, у меня дети в заложниках.

– Дерьмово. В смысле, дерьмово, что ты ещё и размножаешься. Они у Зимары?

– Нет. Но чем скорее мы выиграем, тем скорее я получу их назад.

– Скажи это мокроте в лёгких! Тебе нужна мотивация. Эмоция какая-нибудь… жизнеутверждающая.

– Страха за детей недостаточно?

Деус нахмурила лимонный лоб и потёрла виски, раздражаясь:

– Это паника, ты просто себя со стороны не видишь! Найди то, что поднимет тебя с постели, а не рассыплет вот как сейчас. Ненависть, злоба, не знаю… месть.

– Эй, Деус! – озабоченно воскликнул Зеппе и постучал пальцем по виску. – Деус, детка, шапка прохудилась! Вон – потекло!

Деус лихорадочно схватилась за помпон и, обнаружив, что он весь промок, метнулась на улицу. Дверь за ней смачно хлопнула, запустив в хибару клубы синего пара.

– Зачем ей вода в шапке? – удивился Нахель.