Дюнкеров встречали золотопряд, чёрная вдова и зеркальный паук с мальчиком на спине. Мы припали к камням, надеясь до последнего, что табор пройдёт мимо. Но дым приближался, и вот уже навозник закатил свой грязный шар из кручёного и мятого белья на ближнюю дюну. Зверьки с клювами не отставали. Бизувий чихнул облаком гари, как древний паровоз, и с его белого зада посыпались карминцы. Их было трое, да две тётки остались наверху и следили за нами оттуда.

– Три цистерны воды! А, нет, четыре! – пересчитал нас дюнкер. – Слыхали новости?

Он широко улыбался, но только не глазами. Мы отползли за папину спину.

– Слыхали, слыхали. Идите своей дорогой.

– Да ты не бойся. Тарканы вас живьём требуют, – он заржал, тряхнув гривой красных шнурков.

– Эзеры лгут. Ничего вы не получите – только вслед за нами у них в трюме пропишетесь. Дайте пройти по-хорошему!

– Иначе что? – развязно огрызнулся карминец, доставая выкидной рыбацкий нож.

– Послушайте, я бу…

Мелкие зверьки загалдели, перебивая папу. Обступили морду навозника и поочёредно пихали клювы ему в рот. Зверь кормился из их зоба, вонял машинным маслом и дизелем. Дышать рядом с бизувием стало просто невозможно.

– Ладно, выкладывайте, – рявкнул другой карминец.

– Простите?

– Проезд, говорю, платный! Выкладывайте, что у вас там есть, – носатые зверьки уже совали любопытные клювы в рюкзаки.

– Только немного консервов – совсем чуть-чуть – папа отгонял попрошаек, клацая хелицерами. – И полудохлые синдикомы, без них нам не выйти из пустыни. Нечем с вами поделиться, дайте пройти.

Папа боялся упомянуть бункер, полный шчеров. Ради четырёх пауков карминцы, может, и не пошли бы на риск, а вот ради нескольких десятков…

– Половина всего, что есть, и проваливай, – процедил третий дюнкер.

Они подошли ближе. Я вскинула клыки, которыми ещё ни разу не пользовалась по назначению. Твердили, что мой токсин слишком опасен. Карминец дёрнул с маминой спины рюкзак, а второй ударил мне рукоятью ножа по хелицере. В ответ я вцепилась клыками в тентакль, но яд брызнул впустую: щупальца были слишком твёрдые. Мама рядом воевала за свой рюкзак, но ловкий грабитель отрезал лямку. Папа увернулся от третьего дюнкера и бросился на помощь. Карминец полоснул его лезвием по ноге – но тотчас сам взвизгнул.

– Стойте! Это бумеранг! – заорал он, катаясь по песку в крови. – Зеркальный диастимаг! Стойте!

Его товарищ держался за подбитый глаз, а другой продырявил себе ногу, прежде чем разбойники сообразили, в чём дело. Любое ранение, причинённое отцу, мгновенно возвращалось нападавшему.

– А мы по-хорошему просили… – закрывая нас серой головогрудью, прошипел папа. – Амайя, Эмбер! За мной!

Мы втроём кинулись наутёк вниз по дюне. Бежали без оглядки, хоть папа и хромал на три ноги. Одну прострелили, две порезали… Свой рюкзак он потерял в потасовке.

– Ты ранен, пересади Чиджи ко мне! – крикнула мама.

– Некогда! Они, похоже, решили проследить за нами.

От страха я еле удерживала облик имаго. Неприспособленные к пустыне, лапы вязли в мелких камушках. Три-четыре дюны спустя мы добрались до берега и глядели вниз с глинистого обрыва – скользкого, блестящего. Судя по налипшим ракушкам, граница воды была совсем близко. Вчера. Сегодня дно ухнуло вниз метров на десять.

– Сколько ещё до пологого спуска? – спросила мама, тревожно оглядываясь.

– Он должен быть где-то рядом, – бормотал отец.

Карминцы бодро катились на своём навознике. Бизувий разгонялся нехотя, под ударами погонщиков он больше распускал дыма, чем действительно бежал.

– Надо спускаться прямо здесь, – мама свесила передние лапы с обрыва.