Нет, мама не могла забыть, что я сегодня приезжаю. Она такие вещи не забывает.

Нет, она не предупреждала, что куда-то уедет.

Нет, она не просила самостоятельно добраться на автобусе.

И нет, она никогда не опаздывает. Хотя, возможно, сейчас-то она как раз и того. Опоздала.

Туман рассеялся, солнце стояло низко, оранжевый блин на голубом небе. Я съехала по стене и села на сумку. Я прищурилась, вглядываясь в лица прохожих, но мамы среди них не было. В конце концов я набрала ее номер. Зажмурилась, отчаянно желая, чтобы она сняла трубку, но, как и вчера, тут же включился автоответчик.

– Яна, привет, это я, Майя. Я тут стою на вокзале, ну и… скоро уже шесть, так что я подумала… Ты мне так и не перезвонила, я тогда поеду сама, на автобусе?.. Увидимся дома?.. Ты, наверное, уже слышала…

То есть папа тебе уже, наверное, рассказал, что я вчера отпилила себе кусок пальца. Случайно, ты не подумай. Э-э… ну ладно. Пока?..

Да, сообщение вышло несколько странным. Кажется, мне не очень удался тот легкий, беззаботный тон, который я себе представляла.

На душе скребли кошки.

Я встала и огляделась по сторонам, потом взяла сумку и сделала несколько нерешительных шагов. Пропустив трамвай, я пересекла Северный променад. Медленно прошла через ухоженный парк Карла Юхана, перешла мост Сальтэнгсбрун, бросив взгляд на стальную поверхность реки. Я не выпускала телефон из рук. Мне, конечно, следовало бы попросить ее перезвонить – я надеялась, что это и так было понятно, но с Яной ни в чем нельзя быть уверенной. Она не всегда улавливает такие вещи.

Я вышла на Дроттнингсгатан и побрела в сторону центра. Улицы были пустынны – в общем, как всегда, но сегодня мне они казались особенно заброшенными.

У городской ратуши меня нагнал трамвай номер три, и я доехала на нем до Южной таможни, где мне пришлось немного постоять у футуристического здания библиотеки из стекла и бетона в ожидании автобуса в Смедбю. Все это время я разглядывала музей искусств с его гигантской вращающейся спиралью, всегда наводившей меня на мысли о средствах контрацепции.

Я искренне пыталась ни о чем не думать, но это было чертовски сложно.

Я всегда слишком много думала.

Роясь в сумке в поисках ключей, я отметила, что маминой машины у дома тоже нет. Ключ легко вошел в замок, как будто его только что смазали. Не то что дома, в Эрнсберге, где приходилось как следует приналечь на дверь, чтобы провернуть ключ в замке. Я открыла дверь и вошла.

– Ау? Яна?

Ноль реакции. Тишина.

Только на кухне затарахтел холодильник и тут же умолк. Когда за мной захлопнулась дверь, мне показалось, что я очутилась в вакууме.

Я вдруг осознала то, о чем догадывалась с самого начала.

Мамы здесь нет.

Так, нужно сохранять присутствие духа, рассуждать логически. Наверняка есть какое-то разумное объяснение ее отсутствию. Я на цыпочках прошла по коридору мимо гостиной прямо в кухню. Тишина. Оглушительная тишина.

Я огляделась по сторонам. Стол с непарными стульями, столешница и заброшенная плита. У кухонного шкафа громоздилась стопка газет – еще немного, и она окажется выше меня. Ничего не понимаю. Что-то здесь явно не так. Сначала я даже не уловила, чтÓ именно. Но потом меня осенило.

Раковина. Нагромождение посуды. Тарелки с остатками еды, липкие кастрюли и чашки со следами кофе грозят вот-вот вывалиться на пол.

На маму это не похоже.

Совсем.

Мама, которой непременно нужно было ополоснуть стакан, стоило лишь прикоснуться к нему губами. Я снова почувствовала, как пульсирует кровь в пораненном пальце.