– А это твое свечение? Оно было и в твоем мире?

– Там этого нет ни у кого. Не знаю, почему здесь проявилось. Возможно, это дар от того, кто переместил меня в тело умершего вольноопределяющегося. А теперь сама посуди: мог ли я говорить правду о том, что произошло? Меня бы признали сумасшедшим и поместили бы под присмотр.

– А ты случайно…

– Нет. Понимаю, что звучит неубедительно. Все сумасшедшие утверждают, что они здоровы. Но они выдумывают себе иллюзорный мир или личность. Мои слова подтверждаются делами. Я спас от верной смерти генерала Брусилова, здесь он бы неизбежно умер. Ваши хирурги не умеют сшивать разорванные артерии. Вернее, не умели, теперь я их научил. Я прооперировал Алексеева, удалив главнокомандующему простату неизвестным здесь способом. У нас этот метод появился к концу двадцатого века. Я предложил новую методику организации помощи раненым, взяв ее из существующей в моем мире. Ну, другие мелочи. Песни, которые здесь не знают, непривычные слова и выражения. Помнишь, ты удивлялась?

– Да, – улыбнулась Ольга. – «Задрали эти интенданты!» Я недоумевала: как интенданты могут задрать? Они же не медведи… – Она задумалась. – Сколько лет тебе там было?

– Сорок пять. Почти…

– Ты говорил про дочь.

– Ее зовут Даша. Ей двадцать лет. Учится в МГУ на факультете фундаментальной медицины.

– У вас женщины учатся на докторов?

– Скажу более: в моем мире врач – преимущественно женская профессия. Исключение – хирурги. У нас женщины имеют равные права с мужчинами.

– А кто ведет дом и воспитывает детей?

– Оба супруга. Но наш быт во многом механизирован. Масса устройств, облегчающих домашнее хозяйство. Стиральные машины, холодильники, умные плиты и многое другое. В магазинах продаются замороженные продукты, которые достаточно разогреть. Да и детей в наших семьях не много. Обычно двое, а то вовсе один. Три – уже редкость.

– Удивил. А мать Дарьи?

– Мы в разводе. Она ушла от меня к богачу, миллионщику по-вашему.

– Ты был беден?

– Не богат. Жил на жалованье военного врача. Но у меня имелась собственная квартира и автомобиль.

– Автомобиль?

– У нас они не роскошь, как здесь. Даже рабочий, может позволить себе взять кредит в банке и купить машину. Автомобилей столь много, что они загромождают улицы и дворы. В больших городах утром и вечером случаются пробки, тогда автомобили едва движутся.

– У тебя была красивая жена?

– Наверное. Не хочу говорить о ней. Мы плохо расстались. Был суд, который оставил мне дочь. Я растил ее один.

– Ты ее очень любил?

– Для меня не было человека роднее.

– Я похожа на нее?

– Нет. Совершенно разные.

Ольга довольно улыбается. Интересно почему?

– Мы еще поговорим о твоем мире. А сейчас мне нужно подумать.

Она кладет бумаги на тумбочку, встает и начинает мерить палату быстрыми шагами. Наблюдаю за ней, мысленно трепеща. Суд удалился в совещательную комнату для постановки приговора. Каким он будет? Тюрьма, сумасшедший дом или ссылка в Сибирь? Я согласен на фронт… Внезапно Ольга останавливается и бежит ко мне. В следующий миг меня целуют и прижимаются щекой. Потрясенно глажу ее по плечикам. Приговоренного к смерти помиловали на эшафоте.

– Валериан! Любимый…

– Я не Валериан.

– Я привыкла к этому имени и не хочу звать тебя по-другому. Тот человек умер, а этот воскрес. Я полюбила его.

– Довнар-Подляский был плохим человеком. Мот, кутила, карточный шулер.

– Откуда тебе это известно?

Серые глаза смотрят изумленно.

– Узнал от немецкого резидента. Во время учебы Довнар-Подляского завербовала германская разведка.

– Та-ак! – Ольга оставляет меня и усаживается на стул. – Час от часу не легче. Продолжай! Как ты поступил?