Они могут позволить себе прожить пять лет в Индии, потом вернуться и сказать: ну что, всё копошитесь, жуки земляные?

Им, вы не представляете, в duty free уже скучно – что там можно купить?

У них есть свои писатели – один про чапаевские грибы, другой про великосветских сыщиков, третий про сахарных опричников.

У них есть свои причуды, которые дороже наших чудес.

Они скучают на вершине пищевой цепочки.

Любая девушка мечтает продолжить их род, но у них уже имеется жена в Лондоне, кроме того, они всё чаще размножаются почкованием. Когда им попадает в руки девушка (глаза как у ошарашенного инопланетянина, губы как летние ягоды, волосы пахнут морем, из моря за этими волосами стремятся выйти Пойседон, Одиссей, 33 богатыря, ноги не кончаются никогда, как самый увлекательный в мире сериал), – так вот, когда им попадает в руки такая девушка, они долго ворочают её с места на место – не появилось ли на ней что-то, не знаю, новое… да нет, всё как и было… всё уже было. Скучно. Сделай мне как-нибудь вот так. Нет, всё равно скучно.

В их жизни всё уже случилось.

Это у нас не было ничего.

Вы не найдёте себя в журнале GQ. Вы не прочтёте о себе в журнале Maxim.

Чувствуете, какая между нами пропасть?

Мы разбегаемся и прыгаем, чтобы попасть туда, к ним. Падаем вниз без звука. Внизу, на самом дне, нас уже миллионы, от нас остались только кости и брызги, но мы не унываем. Может, всё-таки допрыгнем?

И-э-эх, р-раз!..

Эти летучие бурлаки ждут своего Репина.

Русский человек, сделай нам на прощанье ручкой, когда разбежишься в свой последний прыжок.

Россия – страна огромная, как самая дремучая сказка, страна, рядом с которой любое ура-патриотическое кино смотрится как глупая шутка, страна, которая стесняется своего роста на балу карликов («Смотрите, смотрите, какая уродина! Нет бы отрезала себе обе ноги – была бы похожа на нормальную!»), страна, которая начинается здесь, в темноте, и кончается под самым солнцем, – эта страна, пора признать, выбрала себе неправильную элиту.

Наша аристократия – самозванцы.

Все они сверлят этой стране грудную клетку, извлекая оттуда всякую всячину (при этом ругаются: «Какой запах от неё, чувствуешь? Как от дохлой коровы») – алмазы, уголь, кровь, нефть, печёнку, селезёнку.

Иногда кто-то окликает их: «Э, куда потащил?». «Да ладно, – отвечают. – Там ещё полно всего!»

Чтоб не цедить по чарочке, проткнули в боку у страны дыру, оттуда хлещет непрестанно – одни пьют, другие купаются, третьи наполняют и грузят бочки, четвёртые запускают в создавшейся луже свои яхты, пятые сделали там джакузи.

На одной из конечностей страны сидит китаец, или японец, так сразу и не разберёшь, улыбчиво спрашивает: я вот посюда отрежу? отрежу ведь?

Да отрежешь, отрежешь. Подожди, сейчас все лягут спать, и отрежешь. Какой нетерпеливый.

«А это что у вас такое растёт? С листьями, в коре? Можно возьму в аренду?» – спрашивает он, кто-то из них двоих.

А вот в аренду возьми прямо сейчас. В аренду – это ничего. Мы сами тут тоже на всё оформили аренду, не успеваем освоить. Летишь на самолёте и печалишься – всё стоит неосвоенное.

Теперь-то мы знаем, нам только недавно объяснили – в России всегда было нехорошо: царь в бороде, соломенные крыши, бьётся в тесной печурке огонь, Стенька Разин, огурцы солёные, капуста кислая, лёд без виски, эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян.

Пора наводить порядок в этом бардаке, причёсывать космы, стричь когти. Возвращаться в человеческий вид.

Нам забыли сказать, что Россия тысячу лет непрестанно росла и пухла как на дрожжах, Россию сами все звали в гости и говорили: бери всё, это твоё, теперь будет наше, иногда, впрочем, не звали, но это, как Хармс писал, ничаво, это ничаво, зато Россия расползалась так, что полезла в космос, кроме того, ей было дело до всех мировых океанов и льдов – она везде запускала свои подлодки, свои самолёты, свои атомоходы, свои спутники.