Но, кроме этих сокровищ (велосипедов и бейсбольных перчаток), остальное имущество мальчишек из Элм-Хейвена (за исключением Кевина Грумбахера, Чака Сперлинга и еще нескольких «богатеев») было драным, подержанным, перешедшим по наследству от старших или и первое, и второе, и третье сразу.

Мальчишки щеголяли в универсальном детском наряде – футболках и закатанных джинсах (довольно жестких по нынешним меркам). Из логотипов на футболке могла быть изображена разве что эмблема бойскаутов (такую футболку любил носить Дейл Стюарт). Лоренс и Харлен предпочитали старые форменные рубашки бойскаутов младшей дружины, от постоянных стирок сделавшиеся мягкими и тонкими и такие короткие (по крайней мере, у Джима Харлена), что выцветшие синие манжеты едва прикрывали локти.

Сама идея дизайнерских этикеток и логотипов показалась бы мальчишкам из Элм-Хейвена и их родителям дикой (исключение составляло разве что незаметное слово «Levi» на пуговицах джинсов).

Летом ребята из Элм-Хейвена носили простые или высокие кеды. Старые. Очень-очень старые. Носки и пальцы ног торчали почти из каждой такой пары обуви. Здесь выделялся только Дуэйн Макбрайд (этот толстяк весь состоял из исключений), который носил свои древние черные кеды круглый год. (А еще выцветшие вельветовые штаны и фланелевые рубашки, даже в самую жару.)

Здесь следует отметить, что у всех мальчишек из Элм-Хейвена, даже у бедняков вроде Майка О’Рурка, у которого в доме из водопровода имелась только раковина с насосом, поэтому в туалет даже в самые холодные зимние ночи приходилось ходить на улицу (нужник, к несчастью для Велосипедного патруля, располагался прямо рядом с тем самым курятником, что очень удручало в жаркие летние деньки), так вот, у всех тем не менее, кроме «одежды для игр», была припасена отдельная «школьная одежда». Обычно джинсы в школу не надевали, а если все-таки надевали, то заправляли в них рубашку с воротником. Почти у каждого мальчишки была пара ботинок для школы, старых и разбитых, но эту обувь, как и самих ребят, тем не менее можно было несколько раз в год начистить до блеска.

Только Дуэйн Макбрайд каждый день носил одни и те же кеды и одежку.

Весь гардероб обычного мальчишки из Элм-Хейвена, вышедшего прогуляться летним деньком, можно было бы оценить доллара в четыре с половиной – и то лишь когда те самые джинсы, футболка и кеды были еще новыми.

Порицание коммерциализации уже стало общим местом. (Хотя мне нравится, как это делает юный Элвин Гринман в образе Альфреда, пухлого молодого уборщика, из фильма 1947 года «Чудо на 34-й улице», который втолковывает Эдмунду Гвенну (уж точно настоящему Санта-Клаусу): «Ну да, в нашем мире полно всяких поганых „аций“, но одна из худших – это коммерциализация. Зашибай деньгу. Даже в Бруклине то же – и не важно, что символизирует Рождество, просто зашибай деньгу».)

Это было в 1947-м. Альфреду (и Санта-Клаусу) пришлось бы расстаться с челюстью, увидь они «коммерциализацию» двадцать первого века.

Пока я восемнадцать лет работал школьным учителем (да и после), моим наставником в важных вопросах образования был Нил Постман, писатель, критик, занимавшийся культурой и СМИ, и неизменный гуманист. Хотя Постман умер в 2003 году, его мысли о воздействия технологий и культурных изменений на всех нас (но особенно на детей) сегодня актуальны как никогда. В 1971-м я дописывал свой магистерский диплом, готовясь стать учителем, и на тот момент важнейшей эпохальной книгой Постмана было «Преподавание как подрывная деятельность»