Партия проходит на удивление бодро. Мы не делили команды специально, но силы оказались примерно равны, так что в финале игры завязывается напряженная борьба. Конечно, если бы я не тупил порой, больше времени, чем того следовало, уделяя наблюдению за белокурой девчонкой, счет был бы в нашу пользу, а так мы идем вровень.

Встаю на подачу и осматриваю своих противников. Матвей, Костя, мальчишка Семен из моего отряда, девчушка из перового, Лариса и Александрова. Вот она как раз напротив меня, поправляет свой хвост, отчего короткая майка приподнимается, открывая мне обзор небольшой родинки под самой грудью. Я не могу отвести глаз от этого места, а рот увлажняется так, что я всерьез опасаюсь, что если заговорю, то у меня потекут слюни.

- Ты заснул что ли, Гордеев? – с откровенной издевкой ворчит из-за сетки Матвей.

В ужасе ощущаю, как кровь снова несется к паху. До того, как подать, смотрю, как приятель переглядывается с Лерой и они вместе смеются, и бью мяч с такой силой, что он летит с бешеной скоростью, едва не прорывая сетку.

Твою. Мать.

Это моя первая серьезная оплошность за всю игру. И та самая, которая может стоить моей команде результата.

Ловлю на себе насмешливый взгляд блондинки и слышу довольные голос Матвея:

- Сдаешь, бро, – а потом он по очереди обнимается с Александровой и Ларисой.

Я думал, что вспышки ярости, вызванные возможной интрижкой у меня под носом, я давно оставил в прошлом, но сейчас, глядя на то, как легко и непринужденно они общаются, мне снова хочется все крушить.

Черт возьми, да что за фигня со мной происходит?

12. 12

Сегодня у Паши выходной, а Матвей с утра мучается с мигренью, поэтому большую часть дня я провожу в заботах о мальчишках. Костя из Новокузнецка поранил руку, неудачно упав со ступенек в столовой, и его нужно было отвести в медпункт. У Саши из Москвы заболел живот, и он отправился туда же. Потом я застукал двоих молодчиков из Петербурга за домиком с пачкой сигарет – пришлось отнять контрабанду и прочитать короткую нотацию о вреде курения в столь юном возрасте. Еще один новобранец сбежал из спальни во время тихого часа, чтобы встретиться с девочкой из тринадцатого отряда. Я не против подобных романтичных жестов, но не тогда, когда они подрывают дисциплину в коллективе. Один раз такое простишь – на следующий день спать не будет никто.

- Эй, ты как? – тихо спрашиваю я, заходя в вожатскую.

- Спасибо, бро, что прикрыл меня, – раздается с койки приглушенный голос Матвея. – Уже не так болит, но голова как чумная. Все на месте?

- Ромео вернул на место, – подтверждаю устало. – Ты был прав, что как только ребятня осваивается, начинаются проблемы.

Скинув кроссовки и носки, я ложусь на свою кровать и вытягиваю ноги, так что они свисают над краем. В красных домиках есть специальная кровать под мой рост, с тоской вспоминаю я. Я ее самолично модифицировал, чтобы спать с комфортом, а потом пришла Александрова и отняла у меня и кровать, и комфорт.

- Слушай, у тебя все нормально? – вдруг спрашивает Матвей. – Ты какой-то нервный в этом году. И это сейчас не подкол. Я серьезно беспокоюсь.

- Нормально все. Год был непростой, но я справляюсь.

- Я слышал про твоего отца. Мне жаль, Кир.

Ответить на это мне нечего, поэтому закинув руки за голову, я буравлю взглядом потолок. Я научился с этим жить, но как всегда при воспоминаниях о папе начинает ныть в груди и щипать в глазах. Говорят, пройдет со временем. Не знаю. Я даже не хочу, чтобы проходило, потому что это тоже своего рода память о нем.

- У тебя с Ларисой серьезно? – меняю я тему.