Онемев от происходящего, некоторое время просто не могу двинуться. В себя приводит забористый мат Станислава и полное искреннего недоумения восклицание Лёшки:
- Блин, мужик, за что?! О тебе же забочусь!

Это ещё больше злит Стаса, и он пытается забраться в окно, которое не защищено даже москитной сеткой. Людоедам на комаров было плевать, а решётку, видимо, специально не ставили. Кто залез - тот сам виноват.

- Воу, воу, мужик, полегче, - продолжает насмешничать Лёша, запрокидывая лицо, чтобы кровь из носа текла не так активно, - ты не в то окно лезешь, нужное - на пятом этаже! И без цветов - это моветон…

Тут я понимаю две вещи: они оба - идиоты, и один из них в полном неадеквате. Надо как-то спасать второго.

Вяленько попищать, чтобы прекратили цирк, оказывается бесполезным мероприятием. Мальчики так увлечены друг другом, что им не до меня.

Представив все последствия проникновения Стаса в Лёшкину квартиру, в ужасе подбегаю и на свой страх и риск с силой дёргаю за крутку почти забравшегося в окно парня. А когда он падает, на адреналине еще лежащему высказываю всё, что думаю о таких подвигах. Не постеснявшись добавить, что он придурок. И черт с ним, с цивильным расставанием, я теперь его вообще боюсь. И заодно всех ватерполистов оптом. Кто бы подумал, что у них такая слабая психика.

Не дожидаясь, пока Стас уберётся, заскакиваю в подъезд, чтобы провести ещё одну воспитательную беседу. С провокатором. Раздражённо стучу в обклеенную нами дверь, мимо которой хожу каждый день со сжимающимся сердцем. Открывать никто не торопится. Вообще обалдел? Устроил шоу и даже объясниться не хочет? Повторяю стук более настойчиво. Мы всё равно перебудили весь дом, чего теперь осторожничать.

Дверь, наконец, открывается и хозяин с мокрой головой, голым торсом и расстёгнутой пуговицей на драных джинсах, прижимая окровавленное полотенце к лицу, пускает меня внутрь,. Театральным жестом предлагая располагаться на диване, он шарится в ящике морозилки в поисках льда.

Зачарованно смотрю, как под кожей перекатываются его мышцы на спине и руках. Мой пыл угасает, уступая место смущению. Пульс по-прежнему бешено бьётся, но уже по другой причине…

Лёшка отнимает полотенце от носа, чтобы завернуть лёд, и кровь начинает часто капать на грудь, на стол, на пол, украшая поверхность тёмными глянцевыми каплями. Нужен тампон.

- Аптечка есть? - предлагаю свою помощь.

Мычит что-то похожее на “в ванной”, вновь зажимая нос. Иду в указанном направлении и достаю коробку, содержимое которой вопит о том, что хозяин частенько страдает от внешних повреждений. Несколько видов лейкопластырей, бинты, салфетки, карандаши с йодом, перекись, спреи от воспалений…

Возвращаюсь и нерешительно останавливаюсь в метре от пострадавшего. Лёшка садится на высокий стул, приглашающе раздвигая колени. Лечи, мол, раз вызвалась, я готов.

Подхожу и непослушными руками сворачиваю пару тампонов из ватных дисков. Смачиваю ещё один в перекиси и, стараясь не смотреть в синие глаза, обрабатываю с готовностью подставленное лицо. Нос и скула выглядят не очень. Рассечений нет, но будут дивные синяки. Стас не зря носит фамилию Бычков, удар у него, что надо.

- Кажется, не сломан, - нежно прощупываю переносицу.
- Угу… - Лёшка пристально наблюдает за моей деятельностью медсестры и то шипит от боли, то улыбается.

Глядя, как мурашки приподнимают волоски у меня на руках и сбивается дыхание, он ухмыляется, облизывая губы. Задела их пару раз, пока вытирала кровь. Горячие, упругие. На верхней - чёткая арочка купидона, очень красивый изгиб.