Эти диски были принесены с дипломной вечеринки, но Оливии не хотелось объяснять это Фредди. Она таинственно улыбнулась:

– А кто говорит, что Рэнд смотрит порно?

– Подожди минутку.

– Это я, – заявила она, – похоже это на меня или нет. В следующий раз, когда решишь заглянуть в платежную ведомость, проясни этот вопрос со мной.

– Ты скажешь «да». – Он сунул пыльную тряпку в задний карман. – Ты всегда говоришь «да». Это еще одна причина того, что я здесь.

– Не поняла.

Его привычная солнечная улыбка исчезла. Он посмотрел на Оливию искренними карими глазами и опустился перед ней на колено. Сунув руку в карман фартука, он вытащил маленькую черную коробочку.

– Оливия, я должен кое-что спросить у тебя.

– О, пожалуйста. Это шутка? – Она рассмеялась, но пристальность его взгляда встревожила ее.

– Я серьезен до смерти.

– Тогда вставай. Я не могу к тебе относиться серьезно, когда ты сидишь вот так на полу.

– Хорошо. Как скажешь. – Фредди глубоко вздохнул, встал и открыл коробочку. Внутри была пара серебряных сережек. С одной свисала буковка «Н», а с другой – буковка «О». – Дружеское напоминание о том, что ты мне отказала.

– Перестань, Фредди. – Она игриво толкнула его в бок. – У тебя были проблемы с Рэндом с первого дня. Я бы хотела, чтобы вы это преодолели.

– Я умоляю тебя. Всем сердцем. Не выходи за него. – Он драматично обнял ее. – Вместо этого выходи за меня.

– Ты безработный. – Она оттолкнула его.

– Нет уж. У меня лучший работодатель в городе – ты. А он опаздывает, не так ли? Мерзавец. Что это за мужчина, который опаздывает на собственную помолвку?

– Мужчина, который застрял в пробке из аэропорта. – Оливия подошла к окну и посмотрела вниз, на улицу, на авеню, настолько запруженную такси, что это напоминало желтую реку. – И никто больше не говорит «мерзавец». Не ругай его, Фредди.

– Прости, ты права. Плохой Фредди. Плохой. – Он сделал движение, словно бичевал себя. – Это просто потому, что я не хочу, чтобы тебе сделали больно.

Снова. Он не сказал этого вслух, но слово повисло в тишине между ними.

– Я в порядке. Рэнд нисколько не похож на… – Она боролась с эмоциональной бурей в душе. – Нет. Я не должна этого говорить. Я не хочу даже упоминать их.

Оливия вздрогнула. Проблема была в том, что она не могла убежать от собственной жизни. Факт состоял в том, что она уже была обручена и ее бросили два раза, и это стало такой же частью ее, как ее серые глаза и седьмой размер ноги[6]. В кругу ее друзей ее неудачи с мужчинами были чем-то, о чем принято шутить, как в старые добрые времена, когда они подшучивали над ее весом. И точно так же, как в старые добрые времена, Оливия смеялась вместе с ними, истекая кровью внутри.

– Умная девочка, – сказал Фредди. – Рэнд Уитни плох в своем роде, не так, как другие.

– О, ты становишься мелодраматичным.

– Он совсем не подходит тебе, солнышко.

– Знаешь что? – сказала она. – Мне это не нравится.

– Ты не можешь уволить меня. Ты меня не нанимала.

Она нетерпеливо притопнула.

– В случае если ты не понял, я хочу, чтобы ты ушел.

– В случае если ты не поняла, я пытаюсь заставить тебя бросить Рэнда.

Они смотрели друг на друга, и струна их дружбы дрожала между ними. Они встретились как студенты в Колумбии и с тех пор были лучшими друзьями. Они даже сделали одинаковые татуировки в ночь перед выпускным, хлебнув для мужества из бутылки «Саузен комфорт» вместе с Догджем, татуировщиком, нарисовав по бабочке на своих спинах: голубую – Фредди и розовую – Оливии. Фредди не знал старую, толстую, несчастную Оливию. Он верил, что она всегда была ошеломительной. Это была одна из любимых ее мыслей.