Вечером, да. А еще лучше ночью.

Ночью там никого нет, песок прохладный, уже успевший остыть после дневной жарищи, лежак под голой спиной жесткий, и брошенная небрежно мотоциклетная куртка очень кстати.

Его руки накатывают в такт волнам, не оставляют ни одного нетронутого местечка на коже. Его губы обжигают  мучительно-сладко, клеймят, и это клеймо до сих пор ярко горит на коже. Его шепот сливается с шепотом реки, он еле различим, но Лена помнит каждое слово, и эта память заставляет щеки гореть лихорадочным болезненным  румянцем. Его взгляд темен, он не дает закрыть глаза, заставляя смотреть на него все время, и Лене кажется, что она летит в пропасть.

Она ошибается.

Она уже на дне.

-  А кто это был? Там, в клубе? - она лежит на Даниле, укрытая его курткой от свежего бодрящего ветерка с реки, наслаждаясь ощущением тяжелых рук, лениво скользящих по ее спине, перебирающих распущенные волосы.

-  Это Серега, - голос Данила глуховат, Лена с удовольствием слушает, как вибрирует звук в горле, - владелец.

-  Твой друг? Он явно был расстроен…

-  Да, друг. Да не, не бери в голову, - опять глухой смешок, дрожь удовольствия по телу, - ему не привыкать…

-  Ты … И раньше так делал?

Лена замирает. Не надо было спрашивать. Зачем? Конечно, делал! И, судя по реакции Сереги, не раз…

Стыд накатывает волной, заставляет замереть, закаменеть.

Данил не замечает  перемены, слишком хорошо ему, сыто и лениво.

-  Бывало…

Тут он ощущает руками ее напряжение, понимает причину, и пытается исправить ситуацию.

-  Да ладно тебе, ну ты чего?

Сильные руки подтягивают по телу выше, к лицу, Данил целует, нежно и настойчиво, ловя губы отворачивающейся Лены, фиксируя ладонью затылок.

Лена какое-то время сопротивляется, пытается смыкать  рот протестующе, но Данил слишком опытен, он умело обходит преграды, добиваясь своего.  

И опять увлекаясь.

Резкий переворот. Лежак слишком узок, а песок мягок и сыпуч.

Он забивается в волосы, ощущается на горячей коже, покрытой потом, но не раздражает, не мешает, а добавляет остроты ощущений.

Лена, выгибаясь покорно от умелых ласк  парня, забывает свои обиды.

На время.

Осознание приходит утром, когда, стоя под душем, глядя на песок на дне ванны, Лена намыливает и намыливает тело, и все никак не может почувствовать себя чистой.

Ей надо успокоиться, надо найти укрытие, забиться в нору и пережить произошедшее.

Принять себя новую.

Такую, какой она никогда не была. И не думала, что будет.

Нужно время.

Данил ей его не даст, Лена это прекрасно понимает.

Он привез ее домой под утро, разбудив ревом байка всех окрестных собак, и сказал, что днем заедет. Это было заявлено не терпящим возражения тоном, уведомляющим.

Хозяин положения, как же.

Лена только головой покачала, осознавая , что он вполне может позволить так себя вести с ней.

Он далеко не дурак, просек ситуацию сразу.

Для него это игра, всего лишь игра, интересная своей новизной.

А вот она попала. Увязла. И все больше и больше увязает.

Еще немного, и она потеряет все. Себя потеряет.

Лена позвонила маме. В конце концов, она все равно планировала уехать на август в деревню. Уедет чуть пораньше. Побудет подольше с Вадимкой.

Но мама сразу огорошила радостной новостью. Профсоюз,непонятно почему,  расщедрился и выделил путевки в санаторий от завода, в Анапе.

Заезд через два дня, и они хотели бы забрать внука с собой. Лена не придумала, что возразить. Вадим будет просто счастлив, родителям она доверяла полностью. Такой случай нельзя упускать, да.

И она не обижается, нет. И она спокойно побудет в городе, отдохнет, выспится, да.