Миша. Сама ты – Тофя с Мефей…

Лиза. Да! Точно! Буду тебя Тофиком звать. Тофик! А, Тофик?

Миша. Я – Миша. И в паспорте так. А Мефистофель… был давно и потому не считается.

Лиза. Давай ты не будешь расстраиваться, ладно?

Миша. Я бы и не расстраивался, если бы ты меня раньше поддержала.

Лиза. Ну, работа… это работа. Там нельзя человеком быть. Съедят.

Миша. Там нельзя, а здесь, значит, можно. На кладбище.

Лиза. Хорошее место же. Спокойное. Никто тебе на мозг не капает. Если б ты меня в кафе какое позвал, то я бы еще подумала. Там живых много – шумных, глупых. Бр-р-р! А среди мертвых всегда хорошо и уютно.

Миша. Почему это?

Лиза. Потому что они максимально предсказуемые. Никаких подлянок – только мир и покой.

Миша (напевает). «Ты – некрофил, Лиза. А это значит… что не страшны тебе ни горе, ни беда…»

Лиза. Этче за песня? Сам сочинил?

Миша. Почти.

Лиза. Ниче такая. Забавная.

Миша. Ага.

Длинная пауза, во время которой Миша мычит себе под нос мотивчик только что спетой песенки, а Лиза улыбается и чертит на земле носком ботинка дуги и прямые линии.

Лиза. Ну ты догадаешься уже – или нет?

Миша. О чем?

Лиза. Ну блин, Миш. Ну ты же на кладбище. Рядом с тобой – красивая девушка. Ну, романтика же?

Миша. Ага. Типа того. И что?

Лиза. Да обними ты меня уже, наконец!

Миша. Серьезно?

Лиза. Ну а чего я тогда сюда приперлась? Просто так сидеть?

Миша. Ну… ладно.

Миша неловко обнимает Лизу одной рукой. Лиза, улыбаясь, кладет ему голову на плечо.

Лиза. Миш.

Миша. М?

Лиза. А вот скажи… У тебя на кладбище когда-нибудь… был?

Миша. Кто?

Лиза. Ну… ты не понимаешь?

Миша. Нет.

Лиза (высвобождаясь из объятий и отодвигаясь от Миши). Ай, да ну тебя…

Миша. Да кто? Нормально скажи, пожалуйста. Без намеков.

Лиза. Кто-кто… Секс.

Миша. Секс?

Лиза. Секс.

Миша. На кладбище?

Лиза. Ну да. А чего такого.

Миша. Ну… это как бы кладбище. Тут мертвецы. Рядышком совсем.

Лиза. Как будто бы им есть до этого дело.

Миша. Так, может, лучше сразу в морге?

Лиза (резко поворачиваясь к Мише). А что, ты можешь это устроить?

Миша. Тьфу, блин…

Пауза, во время которой Миша встает и подходит к надгробию.

Лиза. Ну а чего ты тогда звал меня?

Короткая пауза. Миша молчит.

Странный ты.

Миша. Кто бы говорил.

Лиза. Я – нормальная.

Миша. Ну да… ну да…

Лиза. Так что? Просто так звал? Потрепаться?

Миша. Нет.

Лиза. А что тогда?

Миша (помедлив). Тут такое дело… Лизон, можно я у тебя поживу недельку… или две. Пока не пристроюсь где-нибудь. Может, Лэм… Леонардович… возьмет к себе. Я ж ему сын все-таки.

Лиза. Недельку?

Миша. Ну… или две.

Пауза.

Лиза. Три дня, Миша.

Миша. Всего три?

Лиза. Три дня. Не больше.

Миша. Ну… хорошо. А можно спросить – почему?

Лиза. Почему не больше?

Миша кивает.

Потому что больше никто не выдерживает.

Лиза вынимает из внутреннего кармана желтоватую флейту, сделанную, похоже, из бедренной кости человека, подносит к губам, дует. Раздается гнусавый глухой звук. Лиза набирает в легкие побольше воздуха и с силой дует. Звук тот же, только гораздо громче. Миша некоторое время смотрит на Лизу, потом начинает танцевать.

Миша и Армен Борисович сидят на большом диване в одной из больших комнат большой квартиры Армена Борисовича. Миша одет как обычно, Армен Борисович облачен в пушистый белый халат и пушистые белые тапки, на голове у Армена Борисовича— пушистое белое полотенце, закрученное в причудливый тюрбан. Перед диваном – стеклянный журнальный столик, на котором ничего нет.

Армен Борисович. Миша, ты сидишь на этом диване сейчас только потому, что Лизон очень за тебя просила. Ты понимаешь?

Миша. Да, Армен Борисович.