До места засады «Виллису» оставалось проехать метров тридцать, как вдруг «американец» угодил в вязкий влажный песок. Колеса завертелись со стремительной скоростью, но сама машина уже не двигалась так уверенно вперед, а, дрожа всем корпусом, с мучительной натугой ползла. Тогда этот человек с торжествующей злой ухмылкой снял с ремня гранату с длинной рукояткой, уперся носком сапога в выбитую им же ямку, готовясь метнуть смертоносную начинку в металлической оболочке в машину с советскими офицерами.

– Клавс, – тотчас приглушенным шепотом к нему обратился на латышском языке приятель, испуганно схватив его за руку, – ты с ума спятил? Улдис Культя нам такого самовольства ни за что не простит. Самих расстреляет как бешеных псов.

Клавс застыл, держа руку с гранатой на замахе, злобно сверля холодными колючими глазами осмелившегося ему перечить приятеля. Нервно дергая правой сухой щекой, обросшей щетиной, он угрожающе выговорил, шевельнув тонкими бледными губами со щеточкой аккуратных белесых усиков над верхней:

– Гинт, он нам только спасибо скажет.

– Ты что, не знаешь, Улдиса Культю? – спросил тот, которого звали Гинт.

Это был маленького роста мужичок, с острым, как у лисы, носом, которым он поминутно шмыгал, втягивая зеленую соплю, как видно, не находя времени, чтобы выбить ноздрю, забитую клейкой слизью.

– Помнишь, как он застрелил Юргиса, осмелившегося его ослушаться? А ведь тогда покойный был прав, и то…

Он снизу глядел в хмурое лицо высокого, дожидаясь от него положительного ответа. Но тот молчал, продолжая злобно вращать белками глаз, но уже не с такой полыхавшей в его взгляде ненавистью, чтобы с безрассудством пойти против воли своего командира. И тогда Гинт, горячась, напомнил ему о том, для чего они сюда пришли, стараясь, чтобы его слова прозвучали весомо.

– Клавс, – сказал он и с силой сжал короткими пальцами кисть его слегка подрагивающей от волнения руки, – если мы не выполним задания, считай, что мы трупы. Улдис Культя послал нас взорвать на аэродроме цистерну с керосином, чтобы самолеты не могли дозаправляться… А это намного важнее, чем эти офицеры. До них мы тоже доберемся. Немного попозже, – добавил Гинт и, чуть помолчав, вкрадчиво поинтересовался: – Или, думаешь, наш полковник Культя ошибается? Это надо для нашей родины.

Часто вздымая грудь, раздувая ноздри, Клавс глухо переспросил, сипло дыша теплым воздухом приятелю в лицо:

– Говоришь, на благо нашей многострадальной родины?

Гинт кивнул, мягко высвобождая из его руки гранату.

Клавс перевел свой прищуренный взгляд на машину, которая к этому времени сумела как-то выбраться из сыпучего, засасывающего колеса песка и уже стала понемногу отдаляться. Но еще не настолько успела отъехать, чтобы при желании нельзя было если и не добросить до нее гранату, то из автомата прицельно стрелять было очень даже можно.

Проскрипев зубами, бандит раздраженно вырвал руку с гранатой из цепких пальцев приятеля и, что-то бурча себе под нос, смиряясь со сложившейся ситуацией, опять нацепил гранату на ремень. Затем закинул автомат за спину и двинулся широким шагом в сторону аэродрома, раздвигая перед собой густые кусты орешника и широкие листья высокого папоротника.

– Пошли, – уже на ходу сурово произнес он.

Вскоре двое скрылись в лесу. О том, что здесь только что были люди, говорило лишь легкое покачивание веток.

Впереди показался старый деревянный мост через реку Венту. Уже можно было разглядеть на другом берегу окраинные домики городка Пилтене, когда позади неожиданно прогремел приглушенный расстоянием мощный взрыв.