Немногим позже умытый Васятка в чистой рубахе сидел за столом, ел наваристую затируху и рассказывал бабушке про то, как матушка во сне его надоумила, и как нашёл он чудный корень там, где она ему указала.
Сами же три корешка, похожие на фигурки маленьких человечков, лежали теперь на чистой тряпице, отмытые от земли. Устинья поглядывала на них и на Васятку, качая головой.
– Антип тебя тоже искать ходил, когда Гордеев мужиков ко гряде-то повёл. Да только не отыскали тебя, Гордеев запереживал очень, а вот Антип ко мне пришёл, улыбается, да и говорит: «Не тужи, матушка, вернётся наш Василёк». Будто знал, что жив ты и невредим! А только ты как знаешь, но теперь я тебя одного никуда не отпущу, только под приглядом, так и знай!
– Что же, бабушка, и рыбалить не пустишь? – наевшись, Васятка прилёг на лавку, глаза слипались от усталости, – Поди ж не пропаду, большой уж я! Лучше ты из корня настой готовь, а я покуда посплю…
Только и поспел договорить, как тут же и заснул парнишка, кулачок под щёку сунул. Укрыла его Устинья рогожкой, поверх шаль свою шерстяную устлала, потеплее ему, пусть согреется. Тяжела ей доля досталась, да вот только мальчишке и того тяжелее…
Глава 8.
Вышел Васятка во двор с широкой лопатой, снегу нонче выпало вели́ко, старое гумно за околицей чуть не по самую крышу завалило. Соломенная кровля гумна оделась пышной шапкой, и словно большая гора возвышалась посреди поля, только чуть виделось брёвен, потемневшие от времени стены ещё не целиком утонули в снегу.
Поправив рукавицы, Васятка взялся за лопату и принялся расчищать двор, негромко напевая себе под нос. Между делом он раздумывал о всяком. Как пришла зима, нежданно и разом, снегопад не прекращается уже почти неделю, как-то даже не верится, что так мало времени прошло с его возвращения с гряды… Тот человек в балахоне не выходил из головы, Васятка всё раздумывал, кто же он таков, и зачем ему Царь-корень занадобился? Уж не для благого дела, это понятно!
Сперва Васятка шибко опасался того, что тот позарится на его корешки, которые он для бабушки Устиньи добыл, и заявится к ним на двор. Ему даже снилось это, будто выходит он на крыльцо утром, а там – этот стоит, трясёт рваными рукавами, и сыплются оттуда вовсе не золотые монеты, как на гряде было, а какие-то гнилые ошмётки.
Вскрикивал Васятка во сне, просыпался, пугал Устинью, которая тут же к нему кидалась, успокоить, приголубить мальчишку. Но никто к ним на двор не явился, а когда бабушка Устинья мешок вытрясать стала, с которым Васятка на гряду ходил, выпали оттуда три небольших золотых самородка, и один, чуть побольше, серебряный. Старый Васяткин кафтан, порядком измазанный и порванный об камни, когда парнишка поспешно спускался с гряды по скользкой тропе, тоже оказался с подарками.
Когда стала Устинья его чинить да вычищать, выпали из прорех камушки самоцветные, синие да зелёные, с переливами. Подивилась Устинья, камушки собрала – малая горсточка набралась, да только уж шибко красиво сверкают – видать немалых денег стоят. Показала Устинья это добро Васятке, а тот и обрадовался, и загрустил, сказал только:
– Видать, это нам от матушки подарок. Эх, кабы вот нам эдакое богатство раньше кто дал, когда матушка жива была… так поди и её бы вылечили тогда от хвори-то.
Устинья собралась в город поехать, эдакое богатство в избе держать – только на беду себе. Быстро прознается, а там и лихих людей приманит. А какие из них с Васяткой-то охранники! Ну вот, уговорилась с урядником Гордеевым, когда тот собрался в управу ехать, чтобы с ним и отправится.